Элизабет Хэйдон - Судьба: Дитя Неба

— Стивен! На землю!

Бросившись на помощь кузену, Тристан краем глаза заметил золотистую вспышку. Ветер выл, не переставая; неожиданно снежная буря превратилась в ледяной дождь, и уже в следующее мгновение огонь погас, остался лишь густой жирный дым. Тристан обернулся и сквозь мокрые слипшиеся ресницы посмотрел на Ллаурона. Главный жрец указывал своим посохом прямо на Стивена, потом он покачнулся, Гэвин его подхватил, и Главный жрец оперся на плечо верного лесника. Затем он опустил посох, опершись на него всем телом. Снегопад закончился так же неожиданно, как и начался.

— Кавалерия, отступайте! — крикнул Тристан командиру своего отряда.

Тот поднес к губам рожок и подал сигнал к отступлению. Кавалерия Наварна, вступившая в жестокую схватку с сорболдскими всадниками, вырвалась из боя, оставив позади погибших, лошадей, лишившихся своих седоков, и врага, пытающегося спастись от зубов снежных волков, которые продолжали атаковать коней.

Как только всадники промчались мимо деревянных заграждений и крестьян, готовых встретить неприятеля, лучники на бастионах выпустили град стрел в сорболдских солдат, прикрывая отступление кавалерии.

Тристан начал быстро приходить в себя от потрясения.

— Огонь! — крикнул он лучникам.

Они выпустили еще один залп по неровному строю сорболдских пехотинцев, многие из которых катались по земле, отбиваясь от беспощадных клыков снежных дьяволов. Ветер снова начал набирать силу, разогнал дым, на землю полился ледяной колючий дождь.

— К воротам! — крикнул Стивен. — Уходи, Тристан! Лучники тебя прикроют!

Сейчас на бастионе собралось около шестидесяти лучников, методично поливавших дождем стрел фланги сорболдской колонны. Тристан замахал руками, пытаясь привлечь внимание командиров, уверенное спокойствие и выдержка, полученные им во время учений, начали уступать место ужасу.

— Отступайте! Отступайте за стену! — крикнул он.

Издалека донесся лязг заряжаемых катапульт.

Время словно остановилось; казалось, будто все движения замедлились. Тристан почувствовал, что едва может шевелить ногами, голова гудела от непрекращающегося гула. Он попытался прогнать его прочь, заставить сознание проясниться.

Вокруг него лежали погибшие и умирающие солдаты, простые граждане Роланда и Сорболда, дети и старики, мужчины и женщины. Кто-то стонал, другие смолкли навеки; их кровь окрасила снег, обожженные тела чернели на истоптанном снегу. Тристан закашлялся, пытаясь избавиться от привкуса гари, и вдруг обнаружил, что вдохнул кровь какого-то несчастного и она заполнила его рот. Внутри у него все сжалось, он упал на колени, и его начало отчаянно рвать.

Стивен схватил его за руку и с силой заставил встать на ноги.

— Идем, Тристан! Идем!

У них за спиной вспыхнул стог сена, оранжевое пламя принялось пожирать сухую траву. Волна жара окатила лорда Роланда, и он неожиданно почувствовал прилив сил. Стивен продолжал тащить его к воротам. Словно издалека до него доносилось ровное, дружное пение тетивы луков; он увидел, что чуть впереди Гэвин ведет измученного Ллаурона. Последние из призванных на поле боя крестьян, защищавших отход остальных, уже успевших скрыться в замке, спешили спрятаться за воротами. Тристан почувствовал, как его переполняет любовь к ним. «Какие замечательные люди, — подумал он, в то время как Стивен тащил его мимо разрушенной баррикады, совсем недавно служившей помостом для аристократов, пришедших посмотреть состязания саночников. — Мой народ».

Перед ним выросли ворота в частично разрушенной, но все же выстоявшей стене. Тристан закрыл глаза и высвободил руку.

— Отпусти меня, — спокойно сказал он. — Я могу идти.

Оказавшись за стенами, Стивен быстро направился к толпе.

— Уходите отсюда! — крикнул он. — Отойдите от стены!

Стараясь не обращать внимания на страшный шум — стоны раненых, крики радости, когда члены семей находили друг друга, отчаянные голоса родителей, ищущих своих детей, приказы командиров различных подразделений, скрип закрывающихся ворот, — он быстро оглядел бастионы, забравшись на стену рядом со сторожевой башней, разрушенной выстрелом из катапульты.

Остатки сорболдской колонны, пережившей нападение волков и непогоды, упорно шагали, ползли, ковыляли вперед, один за другим, не обращая внимания на дождь стрел, которые посылали в них лучники с бастиона. Стивена передернуло, когда он увидел их пустые глаза, упрямо двигающиеся к цели тела. От огромной армии атакующего неприятеля осталось всего несколько дюжин солдат, кавалерия пала под ударами лучников, лошади, лишившиеся всадников, неуверенно топтались на залитом кровью поле боя.

Хранитель Стены пробрался к Стивену и, молча глядя на поле за стеной, встал рядом.

Прошло несколько минут, прежде чем Стивен попытался что-то сказать. Горло у него пересохло, и собственный голос показался испуганным и каким-то слишком тонким. Тогда он откашлялся и предпринял новую попытку:

— Прикажите половине ваших людей заняться теми, кто остался за воротами. Пускай им опустят пики… все, что угодно, и втащат сюда.

— Почему они не отступают? — удивленно спросил Хранитель Стены. — Они же идут прямо под стрелы.

Стивена снова передернуло, и он постарался прогнать мрачные воспоминания.

— Боюсь, они не остановятся, пока хотя бы один из них остается в живых. Прикажите лучникам стрелять по катапультам. Я отправлю командира третьего отряда с приказом взять живых в плен. Пусть лучники стреляют так, чтобы ранить. Нам нужно схватить и допросить кого-нибудь из сорболдцев, чтобы понять, что все это значит.

Хранитель Стены кивнул и поспешил выполнить приказ. Стивен снова остался в одиночестве, глядя на последствия кровавой бойни, в которую превратился праздник зимнего солнцестояния. Яркие флаги, порванные и грязные, продолжали развеваться на ледяном, пахнущем дымом ветру; разноцветные ленты, почерневшие от копоти, обвивали фонари.

Стивен знал, что скажут сорболдцы:

«Почему? Я не знаю, милорд. Я ничего не помню».

Библиотека в Хагфорте занимала огромное, гулкое помещение с высокими потолками. Эхо шагов на мраморном полу заглушалось мягкими шелковистыми коврами. Даже тихий кашель был слышен во всех углах.

Однако сейчас здесь царила почти гробовая тишина, если не считать тиканья часов и треска огня в камине.

Седрик Кандерр с постаревшим, посеревшим от страдания лицом сидел сгорбившись на одном из диванов у камина и безучастно смотрел в огонь. Рядом с ним замер Квентин Балдасарре, герцог Бет-Корбэра, брат Данстина. Его молчание не походило на молчание Кандерра. Глаза метали молнии, он с трудом сдерживал ярость. Ланакан Орландо, Благословенный его провинции, устроившийся в кресле рядом с ним и осторожно поглаживавший Квентина по руке, пытаясь успокоить, с каждой минутой нервничал все сильнее. Когда молодой герцог сердито от него отмахнулся, он, казалось, испытал облегчение.