Элизабет Хэйдон - Судьба: Дитя Неба

Наконец она справилась со своей задачей и укрыла его одеялом и всеми тряпками, которые нашлись в седельных сумках. Когда он начал приходить в себя, она накормила его, а затем вновь усыпила при помощи снотворного из флакона.

Наступил рассвет. Теперь снег шел вперемешку с дождем, обжигая обнаженные участки тела Рапсодии. До самого горизонта небо было обложено тучами. Рапсодия с ужасом подумала, что Каддир может и не появиться.

Однако сейчас ей оставалось только ждать. У нее почти не было припасов и воды, им с Константином не пережить холод, если они останутся под открытым небом. Рапсодия воспользовалась своим огненным даром, чтобы согреть себя и своего пленника, но когда солнце стало клониться к закату, ледяной ветер унес остатки тепла. День ожидания подошел к концу, и Рапсодия поняла: рассчитывать ей придется только на себя. Она не знала, что произошло с Каддиром и его отрядом, но дольше оставаться на одном месте не имело смысла. Ллаурон обещал позаботиться о том, чтобы Каддир не опоздал, и если их до сих пор нет, значит, помощи ждать нечего.

Рапсодия с тоской взглянула на оставшиеся припасы и проверила веревки, которыми привязала гладиатора к лошади. Потом вспомнила, что мать всегда советовала ей брать в путешествие лишнюю шаль, — еще один совет, которым она пренебрегла. Рапсодия совершенно не ориентировалась в местном лесу, она рассчитывала на Каддира и его людей. Возможно, они с Эши бывали тут, когда шли в Тириан, тогда она сумеет вспомнить дорогу. В любом случае задерживаться здесь она не могла.

Рапсодия медленно побрела рядом с кобылой сквозь ветер и усиливающийся снегопад. Ноги немели от холода, а сердце устремилось к ревущему камину в доме Элендры, где ее ждало тепло и крепкая дружественная рука.

Хагфорт, провинция Наварн

День выдался длинным и тяжелым. Почти всю неделю злой ветер бился в розовато-коричневые стены и окна Хагфорта, вынуждая детей лорда Стивена оставаться дома, возле камина, где постоянно пылал огонь. Весь замок пропах дымом, и с каждым днем становилось все труднее дышать.

Так уж получилось, что этот день совпал с днем рождения Гвидиона из Маносса, умершего двадцать лет назад. Горечь воспоминаний душила Стивена, перед глазами вставало окровавленное тело друга, которое он нашел в свете луны в первую летнюю ночь. Душу сжимала тоска, боль становилась невыносимой, ведь он потерял еще и Лидию, мать своих детей. Уложив Мелисанду в постель без обычной колыбельной, он поцеловал маленького Гвидиона и поспешно ушел, сославшись на головную боль.

Около полуночи ветер стих, и Стивен решил рискнуть и выйти на свежий воздух. Он открыл балконную дверь и шагнул вперед. Однако ему тут же пришлось прижаться к стене, поскольку ветер налетел на него с новой силой, мигом заморозив лицо и руки. Несмотря на жгучий холод, воздух показался Стивену удивительно чистым, хотя в нем оставался слабый привкус дыма: из всех труб замка в небо поднимались густые клубы.

Фонари не горели; дул такой сильный ветер, что слуги давно перестали их зажигать, и поэтому во дворе было темнее, чем обычно. Стивен с трудом различал очертания зданий: недавно отстроенные конюшни и казармы, сгоревшие прошлой весной во время необъяснимого крестьянского восстания, и намерьенский музей, выходивший во двор северным фасадом, его толстые стены покрылись сажей во время того пожара, но больше никак не пострадали. Повсюду царила тишина, лишь выл ледяной ветер, словно бы заморозивший все вокруг.

Потом он это увидел. Сначала Стивен не поверил своим глазам: в окне музея возникло голубоватое сияние, которое почти сразу же исчезло. Стивен сморгнул набежавшие от ветра и холода слезы. Да, теперь он уже не сомневался — в музее что-то происходит.

Скользя по насту, он пересек заснеженный балкон. Остановившись у перил, вновь внимательно посмотрел в сторону музея.

Вот, опять.

Если он попытается добраться до музея по внутренним покоям замка, уйдет много времени. Он отбросил эту мысль и начал осторожно нащупывать ногой лестницу, ведущую от полукруглого балкона вниз, во двор. Оказавшись на засыпанных снегом ступеньках, Стивен пошел быстрее.

Чтобы пересечь двор, ему пришлось идти по колено в снегу. Уши и руки мучительно ныли, ветер и не думал униматься.

Дверь музея была закрыта, все вокруг окутала непроглядная тьма. Стивен больше не видел голубоватых вспышек света в единственном окне здания. Дрожащими от холода пальцами он вытащил ключи.

Найдя на связке большой бронзовый ключ, Стивен засунул его в ржавый замок и повернул. Дверь со скрипом отворилась, но все звуки заглушал вой ветра. Стивен быстро вошел внутрь и захлопнул за собой дверь.

Лишенный окон первый этаж больше походил на мавзолей, чем на хранилище артефактов. Музей был построен в те времена, когда люди стыдились своего намерьенского происхождения; во всяком случае, никто им не хвастался.

Население всего континента в течение долгих семи веков испытывало все тяготы войны, разразившейся между Энвин и Гвиллиамом, а посему люди откровенно ненавидели потомков тех, кто принимал участие в этом кровавом безумии. Музей был без окон по двум причинам: во-первых, чтобы оградить многочисленные экспонаты от гибельного воздействия солнечного света; во-вторых, чтобы защитить их от ярости вандалов.

Глядя на собранные в зале реликвии, Стивен прекрасно понимал причины ненависти не-намерьенского населения. С самой ранней юности прекрасные статуи, редкие вещицы, манускрипты и многие другие предметы, рассказывавшие об истории намерьенов, завораживали Стивена, но для обычных людей они представляли собой красноречивые свидетельства эры хвастунов, людей, которые обладали могуществом, не понимая его сути, и считали себя чуть ли не богами. Теперь, после падения великой цивилизации, ненависть обывателей была вполне понятна.

Однако варварское отношение к великим достижениям прошлого вызывало в душе Стивена боль. Он смотрел на тщательно сохраненные артефакты, точные копии древних манускриптов, полированные статуи, многочисленные экспонаты, которые сами по себе никого не интересовали. Эпоха намерьенов была Золотым веком, но никто, кроме историков, не мог этого понять. Глубокий интерес к самой жизни и ее возможностям, который Стивен испытывал с самой юности, все еще не угас в его крови, несмотря на скорбь и тщету его существования.

Он услышал шаги на втором этаже и крикнул:

— Кто здесь?

В ответ последовала вспышка голубого света, озарившая лестницу у противоположной стены. Стивен быстро повернулся к одной из стен, на которой висело оружие, и сорвал меч, принадлежавший Фейдриту, королю наинов, и оставленный во время Великой Встречи, завершившей Намерьенский Совет. Говорят, что Фейдрит с отвращением швырнул меч в Чашу Встречи, разорвав таким образом связь своего народа с намерьенами, после чего вместе со своими подданными покинул Совет и направился в земли, расположенные за Хинтервольдом.