Барбара Хэмбли - Воздушные стены

— Пока их силы могли воспрепятствовать или помешать, силы колдовства находились у своих Гнезд. Я должен был догадаться, что Рейдеры говорили о Гнезде как о цели поиска. Так в старые времена говорилось о Кво — и, следовательно, о Гее. Потребовались все силы Тьмы, чтобы сокрушить Гей, — добавил он. — Это было неплохо спланировано, завершающий удар по Гею, Кво, Пенамбре, Дейру — все в считанные дни. Хребет организованного сопротивления был сломлен, и надежда на магическую помощь уничтожена.

Ингольд вздохнул, выпустив облако пара в туман:

— Я должен был убить его, Руди. Я не мог позволить им иметь его силу. Возможно, он все еще был арестантом в собственном теле. Конечно, чтобы это ни было, у него была его речь, его манеры, навыки. Но не было его знания. Лохиро знал, что Анамара и я — бывшие одноклассники.

Он поднес руки к лицу, и Руди впервые увидел, как слабая улыбка мелькнула сквозь его заросшую бороду:

— Она связала мне эти рукавицы в тот год, когда мы были любовниками, там, в Кво. Для четвертой сильнейшей на Земле магини она была слишком большой домоседкой. Лохиро никогда не сказал бы непреднамеренно о ее смерти.

— Это было тем, что на тебя свалилось? — тихо спросил Руди.

— Отчасти. И мне не понравились его глаза. Но откуда он взялся, я не знал.

— Значит, ты загнал его в ловушку.

Ингольд, горько кивнув, устало двинулся через снег. Че, заартачившись, уперся, до предела натянув поводок, никто из них даже не подумал обучить глупое животное двигаться за ними — упущение, которое в тяжелые моменты Руди был склонен приписывать злобе аббатисы Гея.

— Я поймал его в ловушку, — произнес Ингольд, — и убил его. Может быть, они позволили ему уйти. Он говорил, умирая, о Тьме — она не множественна, она одна. Возможно, он был одним из них, и, если бы я вылечил его, мы смогли бы выяснить, что они знают, почему они воскресали и как разделяются.

— Да, — неловко выразил свое согласие Руди. — Что еще ты мог бы сделать?

Ингольд тряхнул головой.

— Прежде всего быть поумнее. Признал бы связь между так называемыми счастливыми местами и Тьмой. Занялся бы собственными исследованиями в Кво вместо игр в политику. Но ответ ушел, если он вообще был. Тьма в этом убедила. И прежде всего, возможно, ответа никогда не было.

— Нет, был, — возразил Руди. Он оглянулся на старика, когда они забирались по последнему крутому подъему и затвердевший снег скрипел под их ботинками. — И есть. Должен быть.

— Должен? — Ингольд пробирался за ним через сугробы, таща за собой упирающегося осла. — Одно время я думал, что существует причина, почему все происходит именно так, и что где-то есть ответы на все вопросы. Теперь я в этом не уверен. Что заставляет тебя верить, что он существует?

— То, что даже после уничтожения Кво Тьма следует за тобой по пятам. Ее силы загоняют тебя на край света и обратно, чтобы держать подальше от ответа. Тьма думает, что у тебя он есть, и они в течение всей игры опережают нас на один ход.

Ингольд вздохнул и остановился на заснеженной дороге с поникшей головой и скрытым в тени капюшона лицом. Порывы ветра обрушивались на них сверху, принося с собой запах черных вершин, ледника и скал. Их окружал туман, в сгущающейся мгле в ущелье перевала стали появляться серые шатающиеся духи.

— Значит, мы вернулись туда, откуда начали, — вымолвил он наконец. — К вопросу и ответу. Им нужен я один, они уничтожили всех, кроме меня. Это вопрос или ответ?

Руди пожал плечами:

— Какой из них ты собираешься решать?

Ингольд бросил на него пронзительный взгляд и, не ответив, продолжил путь. Руди последовал за ним, проверяя посохом твердость почвы под снегом. Вечерело. Холодный влажный ветер, казалось, пронзал его до костей.

Старик впереди него остановился. Перехватив его пристальный взгляд, Руди увидел серую чашу облаков, окутавших перевал.

В ней, возникая из тени и ветра, материализовывались темные фигуры. Словно по команде, они выстроились в громадную темную авиаэскадрилью. Ингольд стоял спокойно, с откинутым капюшоном; сомнение и страх и странная, непонятная надежда мелькнули в его обычно бесстрастных глазах.

Руди тихо подошел сзади:

— Это люди Джованнин?

— Не знаю, — прошептал Ингольд.

Затем по перевалу прокатился, словно сорвавшийся при обвале камень, мужской голос.

— Ингольд!.. — крикнул голос, и в сером тумане лицо Ингольда внезапно побелело.

— Вос! — неожиданно крикнул он и рванулся вперед с такой скоростью, которую, знал Руди, он никогда бы не смог развить. Как хищная птица за добычей, самая высокая из фигур отделилась из общей массы и шагнула в вздымающейся мантии к нему вниз. Они встретились, как давно потерявшие друг друга братья, обнявшись в взбудораженном тумане и снеге, в то время как остальные стали спускаться следом за Восом.

Подойдя ближе, Руди увидел среди них Кару, которая натянуто улыбалась. Остальных он не знал, но понимал, кем они должны быть. Их было по меньшей мере тридцать, всех возрастов, обоих полов и различных типов. Многие из них были пожилыми, но один или два казались совсем юными. Вос и Ингольд все еще стояли, положив друг другу руки на плечи. С откинутым назад капюшоном Вос оказался мрачноватым стариком с бритой головой и крючковатым носом, который напомнил Руди аббатису Джованнин. Глаза были цвета меда.

Рядом с толпой появилась еще одна фигура: необычно маленький, невообразимо древний отшельник, так съежившийся от возраста, словно его выжали и потом сушили под палящим солнцем пустыни лет эдак сто.

— Кта! — радостно воскликнул Ингольд, обнимая его узкие плечи свободной рукой. — В конце концов ты пришел!

Маленький старичок улыбнулся сладкой, беззубой улыбкой и кивнул.

— Руди, — произнес Ингольд, и Руди подумал, что за последние шесть недель он, наверное, видел больше проявлений эмоций этого обычно невозмутимого колдуна, чем другие за десятилетия. — Руди, это наши люди, — Ингольд одной рукой обнимал Воса, а другой дряхлого Кта, стоя между ними в окружении остальных, и этот союз восторженных незнакомцев, казалось, связывает их вместе неразрывными узами света.

Лицо Ингольда почти светилось от радости:

— Эти колдуны пришли на мой зов. Они ждали нас здесь, чтобы встретить на обратном пути в Угловую башню. Друзья мои, — сказал он, — это Руди. Он мой ученик и один из нас.

В отличие от курьера Алкетча, Руди и Ингольд не заслуживали формального ритуала встречи, но из толпы, стоящей у ворот, отделились две фигуры и, торопливо спустившись по ступенькам, остановились в смущении.

Руди встретился взглядом с Альдой, и душа его словно вырвалась из тела и понесла его, невесомого, вверх по снежной дорожке. Каким-то чудом оказалось, что он держит ее руки в своих. Свет факела обрамлял заплетенные в косы волосы, а сердце влюбленного билось так громко, что Руди казалось, что все в Угловой башне слышат это, и он говорил себе в отчаянии: это секрет. «Наша любовь — это секрет, который никто не должен знать». Руди чувствовал, что задохнется, если заговорит, и он безмолвно смотрел в бездонную глубину фиалковых глаз.