Ким Хантер - Похороны чародея

Солдат и Голгат вернулись к обсуждению возможных способов умерщвления василиска до того, как он покажется в пределах видимости, слышимости, обоняния или осязания. Задача казалась невыполнимой! Как подобраться к монстру на нужное расстояние и при этом не погибнуть?

Ворон терпеливо ждал завершения дискуссии и наконец поведал стратегам, как осуществить задуманное.

— Горностай, — сказала птица. — Вы забыли, о чем я вам только что рассказывал. Горностай — единственное живое существо, которому не страшны смертоносные чары василиска. Горностай нападет на чудовище, как только увидит его. Все равно, что мангуст и змея. Василиск и горностай — смертельные враги.

— Надо его поймать, — сказал Солдат. — Как я понял, подойдет любое подобное животное: ласка, куница? А хорек?

— Не уверен, но думаю, это все равно, — ответил Ворон. — Терять нам нечего. Если не поймаешь горностая, придется обойтись лаской или хорьком.

— Что будет приманкой?

Голгат предложил Ворона.

— Очень смешно, — заклокотал Ворон. — Кролики в последнее время попадались? Или мыши? Или полевки?

На заре воины добрались до дубравы и увидели, что Утеллена с сыном уже давно на ногах.

— ИксонноскИ, — крикнул Солдат, спрыгивая с коня, — ты можешь что-нибудь создать? Я имею в виду, ты воскрешаешь мертвых — это мы видели, — но можешь ли ты создать существо из ничего, прямо из воздуха?

— Из воздуха не могу. А что тебе нужно?

— Ласка, горностай или хотя бы хорек.

Мальчик засветился от удовольствия.

— У меня припасена тут, в мешке, мертвая ласка. Несчастная потрепанная зверушка висела на заборе на одной ферме на окраине Бхантана. Я там еще много чего насобирал. По правде говоря, — он открыл мешок и начал копаться, прищурившись, в своих сокровищах, — у меня тут есть кроты, белки и даже один дохлый лисенок! Хотите я их всех оживлю?

Воспоминания о воскрешении мертвой лошади живо предстали в умах двоих мужчин, и потому Солдат на миг заколебался, но потом вспомнил, насколько срочным было дело, и надобность перевесила все сомнения.

— Только ласку, — сказал Голгат.

На превращение мертвой ласки в живую ИксонноскИ потребовался один час. А в это время возбужденный Ворон тараторил без умолку, говорил, что уже чует василиска, что тот совсем рядом и что лучше мальчишке-чародею пошевеливаться, иначе всем настанет конец. Он хлопал крыльями, взлетал и приземлялся, вышагивал из стороны в сторону и в итоге настолько надоел, что Солдат попросил его не отвлекать ИксонноскИ, а то будет хуже.

— Ты мне угрожаешь? — воинственно воскликнул Ворон. — Что, сразишься со мной? Один на один? Давай. Я самый лучший боец! Я отправил в могилу двух воронов, трех галок и с десяток грачей. Быстрее меня в полете не сыщешь. Да я выклюю тебе глаза, ты и моргнуть не успеешь! Что, желаешь проверить? Я здесь лучший боец, я!

— Почему бы тебе не сразиться с василиском? — сказал Голгат и тем самым произвел желаемый эффект: птица умолкла.

Наконец ласка ожила и стала бегать по своей хлипкой клетке с такой скоростью, что затрещали стенки. Но ивовая тюрьма оказалась достаточно крепка. Все как один воззрились на ласку. В ее шубе виднелись дыры, одного уха недоставало, на задних лапах сквозь пахнущий мускусом мех просвечивали кости суставов. К тому же у нее самым позорным образом отсутствовал хвост. Оставшись без руля, ласка временами теряла направление.

— Ты уверен, что она сгодится на что-нибудь? — спросил с некоторым сомнением Солдат.

ИксонноскИ был безмерно горд своим творением.

— Конечно. Она ничем не хуже любой живой ласки. Я хотел сказать — ласки, которая перед этим не умирала. Итак, кому-то придется отнести клетку с лаской к василиску. Для храбреца я изготовил специальное приспособление, которое он наденет.

Утеллена устремила взгляд на изобретение сына. Маска с прорезями для глаз вполне подходила для разбойника или грабителя; ИксонноскИ соорудил ее из камыша. Но что в ней было необычного — так это то, что на узкие глазные щелки была натянута тончайшая пленка.

— Носить надо так, — сказал мальчик-чародей и надел маску. Теперь он стал похож на божество племени дикарей.

Потом маску примерил Солдат. Маска слегка искажала окружающие предметы. Он видел их очертания сквозь глаза ласки, точно сквозь прозрачную пелену — все было нечетким, размытым.

— А из чего ты это сделал?

Солдат хотел было коснуться одного глаза маски, однако ИксонноскИ пронзительно завопил:

— Нет, не трогай!.. Они очень тонкие, но, если отбросить в сторону брезгливость, способны защитить от смертельного взгляда василиска. Из всех живых существ только ласка может спокойно, не подвергая себя опасности, смотреть на василиска. Думаю, мы можем с таким же успехом воспользоваться ее глазами.

— А как это устроено? — недоверчиво спросил Солдат, с сомнением изучая мембраны.

ИксонноскИ не без гордости заявил:

— Я снял пленки с глаз и с помощью паучьей нити закрепил их на маске.

Голгат с недоверием покачал головой.

— Наверняка не сработает. Лично мне не верится, что пленки с полусгнивших глазниц какой-то мертвой ласки спасут меня и я не сгорю дотла. А ты что скажешь, Солдат?

— По правде, мне этот план тоже кажется сомнительным.

— А так ли уж эти ласки неуязвимы? — спросил Голгат мальчика-чародея. — Они всегда берут верх?

— Понятия не имею, — радостно ответил ИксонноскИ. — Может, ты знаешь, Ворон?

— Если их когда и убивали василиски, то они тут же обращались в прах, так что наверняка ничего не известно.

— Что-то мне это не нравится, — пожаловался Солдат.

ИксонноскИ посерьезнел.

— Иного выхода нет.

Внезапно Утеллена выхватила маску из рук сына.

— Я пойду.

— Ты?.. Ты что? — поразился Солдат.

— Отнесу ласку к чудовищу, которого надо убить.

Устыдившись, что единственная женщина вызвалась добровольцем, двое мужчин тут же стали отговаривать ее и убеждать, что не женское это дело — с василисками сражаться. А потому пойдет один из них.

Утеллена ответила, что не так уж это и очевидно, потому что она может справиться с задачей не хуже любого мужчины. От нее требуется лишь отнести клетку и выпустить запертое животное.

Мужчины выдвигали свои аргументы, Утеллена — свои. Спор набирал силу, и наконец решено было тянуть жребий. Жребий пал на Солдата.

Принялись за работу.

В уши Солдату набили воск и тем же самым материалом нашпиговали его ноздри. Он лишился слуха и обоняния. Уши болели, нос болел. Солдат пожаловался, что воска слишком много, и попросил вытащить часть. Друзья хмурились и двигали губами; он понял — отказ. Затем ему вручили плетеную камышовую маску. Наконец Солдат взял в руки клетку, в которой по кругу носилась безумная ласка, и отправился навстречу начинающемуся дню. Остальные кричали ему на прощание, желали удачи… Впрочем, все добрые пожелания прошли мимо набитых воском ушей. Солдату было очень одиноко в мире полной тишины.