Елена Хаецкая - Сага о Хелоте из Лангедока

– Хелотище...

От неожиданности Хелот даже подпрыгнул.

– Из Ноттингамшира я уйду заикой, – объявил он сердито.

– Что ты пристал ко мне, Тукало-Вонюкало?

– Давай поговорим как интеллигент с интеллигентом, – предложил отец Тук. – Тоска с этим мужичьем. Тьфу! Никакого политесу, ограниченные люди...

Из этого краткого, но выразительного заявления Хелот сделал совершенно правильный вывод о том, что монах успел с утра разругаться со своим неразлучным другом Малюткой Джоном.

Оба помолчали, настраиваясь на интеллектуальное общение.

– Осень... – уронил отец Тук многозначительно.

– Да, – отозвался Хелот. – Вот, наступила... листья падают...

Он подставил ладонь, в которую тихо опустился увядший лист.

– Ты, говорят, на зиму хорошо устроился, – завистливо сказал отец Тук. – Не жалеешь, что из монастыря ушел?

– Да не был я ни в каком монастыре, – с досадой отозвался Хелот. – Отстань ты от меня ради Бога.

Отец Тук хихикнул.

– Христианский Бог тебе в этом лесу не поможет, Хелот. Здесь до сих пор бродят древние боги кельтов. Теперь беглый монах заговорил вполне серьезно. Люди полагают, что они давно умерли, но это не так. Как-то раз, когда я еще не был блудным сыном Матери Нашей Святой Церкви, одна девушка по имени Эни Бонн примчалась в деревню с криком, что видела дьявола. Я ей не поверил. Станет дьявол гоняться за какой-то Эни! Нужна ему больно какая-то девка! Я-то знаю, и женщины говорили, что это был сам Кернуннос, коли рога у него оленьи, а сложением настоящий богатырь. Бедняжку Эни всю трясло от страха, когда она прискакала ко мне на исповедь.

– Она тебе о дьяволе, а ты ей-о пользе язычества? – Хелот не мог сдержать улыбку, представив себе эту странную исповедь.

Святой отец позволил себе широко ухмыльнуться.

– Ага. Он взмахнул рукой, описывая полукруг, чтобы слушателю было понятнее. – Вот церковь Божья, вот я сижу – а тут Эни возится по каменному полу на своих толстых коленках и захлебывается плачем. Враг, говорит, рода человеческого и всего святого высунулся из-за кустов и смотрел на меня огненными глазами! Эни – первейшая потаскушка в округе. Ах, какая девочка – пончик! – Отец Тук облизнулся. – Бормотала что-то о власянице и вечном покаянии, чуть ли не об обете не притрагиваться больше к мужчинам. Но я ее успокоил. Рассказал о кельтских богах. Невежественные люди в наших деревнях, чудовищно невежественные...

– Что-то мне до сих пор никаких богов не встречалось, – сказал Хелот. Его удивило, что отец Тук по-настоящему испугался.

– Тише ты, болван. Если они услышат, тебе несдобровать. Здесь тебе не город, школяр ты недоученный.

Помолчав, Хелот сменил тему.

– Ты давно знаком с Локсли? – спросил он, устраиваясь поудобнее на своем бревне.

Отец Тук плюхнулся рядом и провалился увесистым задом в трухлявую древесину. Ворча и барахтаясь, он кое-как выкарабкался и сердито засопел, уставив на Хелота неопрятную бороду.

– Порядочно, – сказал он наконец. – Он славный парень. Не то что некоторые.

Злобный выпад святого отца Хелот пропустил мимо ушей. Он давно уже собирался разузнать побольше о Локсли, тем более что до него стали доходить всякие слухи насчет происхождения лесного разбойника: дескать, не такой уж он простой крестьянин. «Баронская дочь на охоту пошла, пеленок с собой она в лес не брала...» и прочие сплетни.

– Сколько ему лет?

– Думаю, двадцать или около того. А что?

Хелот сорвал позднюю травинку, сунул ее в рот.

– Да так, – ответил он невнятно. – Просто командует людьми так, будто его с детства этому учили.

– Жизнь его научила, – сказал отец Тук. – А потом вошло в привычку. Я знаю, что года четыре или около того у них в Локсли случился большой неурожай. Ты, вероятно, знаешь, что такое голод.

– Нет, – признал Хелот. – Я всегда ел досыта.

Отец Тук скользнул глазами по его тощей фигуре и откровенно усомнился.

– По тебе не скажешь, – заметил он. – Ну ладно, слушай. Был неурожай, к тому же шериф неудачно поохотился прямо на крестьянских полях и вытоптал все подчистую. Дичь в лесах королевская, ее убивать кому попало не разрешается. Словом, народ подумал-подумал и стал потихоньку вымирать. – Глазки святого отца затуманились, щеки – и те обвисли печально. Он вытащил из рыжей бороды несколько подозрительных соломинок и уставился на них в недоумении.

Хелот подтолкнул его в бок:

– Дальше-то что было?

Отец Тук сердито икнул.

– Мог бы и сам догадаться. Когда деревенские поняли, что их ждет, они снарядили трех человек в город просить помощи. Рассчитывали, что если даже кто-нибудь по дороге помрет, то хоть один-то из троих добредет по назначению. Пошли Робин и еще двое, муж и жена. А может, брат и сестра, кто их разберет, дикие люди. Эти-то, прямо скажем, ребята умом не блещут, туповаты малость, но зато это единственный их недостаток, других не имеется. Да ты их знаешь, Хелот, – они содержат теперь тот трактир, где мы с тобой впервые повстречались... гм...

– Отец Тук звучно почесался под рясой. – Словом, – продолжал он, – вся эта компания в конце концов предстала перед славным шерифом. Он долго смеялся и так распотешился, что ограничился распоряжением дать каждому из посланцев по десяти ударов плетью, после чего отпустить с Богом. Тилли и Милли – оба в слезы. Так и изошли бы плачем на дерьмо у шерифских сапог, если бы Робин не пнул их, как следует, и не велел замолчать. Гордый попался, вот ведь как. Он пообещал шерифу извести всех оленей в Шервудском лесу. За это шериф удвоил ему наказание. Как ты понимаешь, через два дня Робин убил своего первого оленя, а еще через пару дней в деревню был послан отряд под командованием Гая Гисборна и деревню сожгли. Мужчины, те, что уцелели, ушли в лес. С того и началось...

Хелот сорвал еще одну травинку.

– Обычная история, – сказал он.

Отец Тук раскрыл уже было рот, чтобы продолжить рассказ, и вдруг замер.

– Посмотри вон туда, – шепнул он.

Хелот, привстав, вытянул шею, вглядываясь в лесную чащу. Сперва он не видел ничего. а потом заметил и затаил дыхание. Между валунов, среди березовых стволов, в ливне беззвучно падающих листьев, лежала белая лошадь, озаренная таинственным светом. У нее была светлая спутанная грива, темные глаза, розовые ноздри.

– Эпона, – прошептал монах, – мать лошадей... – Он подергал Хелота за рукав: – Ты смотри, смотри...

Теперь Хелот ясно различал на спине лошади полупрозрачную тень очень маленькой и очень юной женщины с длинными светлыми волосами. Она стояла, обернув к людям ладони поднятых рук и едва касаясь лошадиной спины кончиками пальцев ног, как плясунья. Все ярче и ярче проступали на бесплотном лице большие глаза, глядящие из седой древности. Хелот видел длинные белые ресницы, расширенные зрачки, которые надвигались, надвигались на него, грозя поглотить.