Елена Хаецкая - Сага о Хелоте из Лангедока

– Доблестный Гарсеран из Наварры, сразивший сегодня всех своих противников и ни разу не коснувшийся спиною земли, бросает вызов тому, кто еще осмелится выступить против него!

В полной тишине из-за шатров на белом коне выехал совершенно незнакомый рыцарь и крикнул, что принимает вызов.

Шериф приподнялся, всматриваясь в его лицо (незнакомец был без шлема), потом повернулся к Гаю:

– А это кто такой, Гисборн?

Гай пожал плечами.

– Понятия не имею, – ответил он.

Тем временем неожиданный соперник Гарсерана подскакал к нему и на полном ходу бросил у ног Гарсеранова коня свою перчатку. Гарсеран поддел ее на копье и вознес над головой. Оба бойца разъехались по разным концам ристалища и ринулись друг на друга, выставив копья. Раздался адский треск – и вот уже Гарсеран выбит из седла. Разъяренный наваррец забарахтался на земле. Слуги помогли ему подняться на ноги. Его противник, объехав ристалище по кругу под торжествующий рев зрителей, спрыгнул на землю и обнажил меч. Рядом с высоким, атлетически сложенным Гарсераном незнакомец казался совсем хрупким, а доспехи на нем были куда легче, чем на наваррском рыцаре. Однако довольно быстро выявились преимущества незнакомца: он казался более умелым бойцом. К тому же Гарсерана, как всегда, подводило дыхание. Различные излишества, которыми он регулярно предавался, сделали свое дело: через десять минут Гарсеран уже начинал задыхаться. Поэтому он, как правило, наваливался на противника всей своей массой и старался поразить его тяжелым мечом, используя исключительно грубую силу. Легкий как перо соперник Гарсерана, вооруженный «мечом левой руки» вместо двуручного, свободно уклонялся от бешеных атак, не пытаясь их отражать. Наваррский красавец уже начинал дышать ртом.

Шериф, наблюдавший за схваткой, подозвал Гая Гисборна поближе.

– Посмотрите, Гисборн, какой трусишка принял вызов нашего Гарсерана! Ни одного удара, ни одного выпада! Сплошная беготня!

– Шериф приподнялся в своем кресле и крикнул насмешливо:

– Заяц! Петляющий заяц!

Гай пожал плечами. Он видел, что Гарсерану конец.

В этот момент Гарсеран оказался на земле. Незнакомый рыцарь упал коленом ему на грудь и, прижав его правую руку с мечом, отстегнул Гарсерану шлем, явно намереваясь перерезать ему горло. С леди Джен приключилась истерика.

– Черт знает что такое, – сказал шериф, поднимаясь со своего места. – Я повелеваю вам остановиться, сэр рыцарь!

Рыцарь наклонил голову в поклоне и встал на ноги. Гарсеран завозился на земле, перевернулся на четвереньки и, цепляясь за руку герольда, поднялся. У герольда было усталое пожилое лицо, странно контрастирующее с яркими одеждами глашатая торжества.

– С согласия обоих доблестных бойцов, – прокричал герольд, – победа присуждается нашему гостю, благородному Гури Длинноволосому!

Это известное в рыцарском мире имя заставило всех зашуметь. Знаменитый Гури, получив из рук шерифа венок победителя, объехал зрителей, разглядывая дам и девиц, и, не желая ссориться с Гарсераном, объявил королевой праздника леди Джен.

Греттир, хромая, присоединился к толпе участников турнира, приглашенных к праздничному столу, и отыскал Гая Гисборна. Тот, как водится, держался особняком и помалкивал.

– Гай, – тихонько окликнул его Греттир.

Гай обернулся, и его твердое лицо слегка смягчилось.

– А, это вы, – отозвался он. – Ну что, досталось вам сегодня?

Греттир кивнул.

– При моей молодости и неопытности другого и быть не могло, – признался он. – Я ожидал гораздо худшего.

– Как вам понравился последний бой? – с деланным равнодушием осведомился Гай.

– Здорово! – честно признал Греттир.

Оба переглянулись и, не скрывая злорадства, обменялись улыбками.

– Как ваша нога? – спросил Гай после паузы. – Я заметил, что вы прихрамываете.

– Пустое, – отмахнулся Датчанин. – Пойдем лучше посмотрим на этого Гури. Известная личность. Я о нем кое-что слышал...

Гури Длинноволосый сидел рядом с шерифом и разглагольствовал. Приятным человеком романскую знаменитость не назовешь. Первое, что бросалось в глаза, – длинные светлые неопрятные волосы, падавшие на плечи и спину тонкими прядями. За это он и получил свое прозвище Длинноволосый (вернее, «Имеющий-Волосы-Как-Поводья»). Через все лицо Гури тянулся уродливый рубец, так что рот его съехал на сторону. Голос у него был высокий, визгливый. После каждой фразы Гури заливался хохотом, запрокидывая голову и теребя прядь своих похожих на конскую гриву волос.

Некоторое время Греттир смотрел на него, широко раскрыв глаза от изумления. Ему не верилось, что столь вульгарная личность могла служить образцом для подражания славным рыцарям. Этот человек словно насмехался над детской мечтой Греттира.

Наконец Гури, заполонивший собой все пространство пиршественной залы, стал настолько отвратителен, что Греттир тихонько вышел вон.

– И вот я сижу здесь и пью в полнейшем одиночестве, – бормотал молодой человек, – но, клянусь девственностью святой Касильды, это намного лучше, чем пить в обществе Гарсерана... или Гури... имеющего волосы как поводья... Этот тип – валлиец, так он сказал. Говорят, валлийцы – предки саксов. Или саксы предки валлийцев? Франки завоевали Галлию. Карл Великий провозгласил себя императором. Датчане завоевали Англию. Но тогда там уже были валлийцы.

Рассвет застал мертвецки пьяного Греттира спящим в кресле. Голова Греттира была запрокинута, рот раскрыт, дыхание с трудом вырывалось из его груди. Ему снились кошмары.

Ненастным ноттингамским утром Греттир Датчанин проснулся от лютой головной боли. Он сел в постели, морщась, и сжал ладонями виски. «Если бы здесь был Хелот, я не напился бы вчера как свинья», – подумал он. Досада на исчезнувшего друга вспыхнула и погасла. Он снова улегся, стараясь поменьше двигать головой.

– У, тронь, – произнес ненавистный женский голос. Греттир застонал:

– Уйди ты, Христа ради...

Послышалось злобное шипение, затем возле постели страждущего материализовался призрак Бьенпенсанты.

– Санта, – безнадежно взмолился Греттир, – аминь, рассыпься...

– Ну ты наглец, – протянула Санта, поудобнее устраиваясь в кресле напротив постели.

– Ведь петухи уже были... тебе в замке надлежит обитать, призрак!

– Скотина, – хладнокровно отозвалось привидение. – Ты же пьешь, животное! Ты каждый день пьешь. В твоем возрасте – и так надираться. Зачем ты, например, связываешься с этим Гарсераном? Он гнусный тип, спаивает подростка...

– Замолчи, нечистый!

Призрак встал, прошелся по комнате, шумя платьем так, словно оно было настоящее. Вместо того чтобы, подобно всем неприкаянным душам, желать вечного успокоения, прабабушка Греттира явно не рвалась в могилу.