Дэвид Эддингс - Колдунья из Даршивы

— Пришло время познакомить тебя с другими членами нашей стаи, — сказал он ей, — так как теперь они и твои товарищи.

— Это противоестественно, — заявила она, хромая рядом с ним.

— Они не причинят тебе вреда, — заверил ее Гарион и обратился к остальным:

— Пожалуйста, стойте спокойно. Она захочет обнюхать каждого из вас, чтобы узнавать потом. Не пытайтесь к ней прикоснуться и говорите потише. Она очень нервничает. — Он повел волчицу вокруг костра, позволяя ей обнюхивать каждого из его спутников.

— Как ее зовут? — спросила Сенедра, когда волчица обнюхивала ее маленькую руку.

— Волки не нуждаются в именах.

— Но мы ведь должны как-то ее называть, Гарион. Можно я подержу волчонка?

— Думаю, его матери это не понравится. Пускай она сначала к тебе привыкнет.

— Это и есть твоя самка? — спросила волчица. — Я чувствую на ней твой запах.

— Да, — сказал Гарион.

— Она очень маленькая. Теперь я понимаю, почему она не может охотиться. А она уже взрослая?

— Да.

— И у нее уже был первый помет?

— Да.

— Сколько детенышей?

— Один.

— Только один? — Волчица снова фыркнула. — У меня было шестеро. Тебе нужно выбрать самку покрупнее. Уверена, что эта была самой маленькой в помете ее матери.

— Что она говорит? — спросила Сенедра.

— Это невозможно перевести, — солгал Гарион.

Когда волчица немного расслабилась, Полгара приготовила в маленьком горшочке отвар из трав, смешала его с пастой из мыла и сахара и приложила припарку к раненой лапе.

— Постарайся не лизать и не кусать ее, сестрица, — велела она. — Эта штука невкусная и должна оставаться на месте, чтобы исцелить твою рану.

— Спасибо, — поблагодарила волчица и посмотрела на танцующее пламя костра.

— Вы, люди, ловко орудуете вашими передними лапами.

— Да, это очень удобно, — кивнула Полгара. Взяв спящего волчонка из рук Гариона, она положила его рядом с матерью.

— Теперь я посплю, — решила волчица. Она положила морду на бочок детеныша и закрыла глаза.

Дарник подошел к Гариону и отвел его в сторону.

— Кажется, я придумал способ, как перевозить ее, не пугая лошадей, — сказал он. — Я могу сделать для нее нечто вроде саней, привяжу к ним длинную веревку, чтобы лошади не чуяли запах, и накрою волчицу и детеныша старой лошадиной попоной. Со временем лошади к ним привыкнут. — Кузнец серьезно посмотрел на друга. — Зачем мы это делаем, Гарион?

— Я даже подумать не могу, чтобы бросить их в лесу. Они бы погибли через несколько дней.

— Ты хороший человек, — просто сказал Дарник, положив руку на плечо Гариона. — Ты не только смел, но и благороден.

— Я сендариец, — пожал плечами Гарион. — Мы все таковы.

— Но ты же знаешь, что в действительности ты не сендариец.

— Меня воспитывали как сендарийца, а это самое главное, не так ли?

Сани, которые Дарник соорудил для волчицы и детеныша на следующее утро, имели широко расставленные полозья и низкую площадку, чтобы они не могли опрокинуться.

— Возможно, было бы лучше использовать колеса, — заметил кузнец, — но у меня их нет, а изготовление отняло бы слишком много времени.

— Я обшарю следующую деревню, которая попадется нам на пути, — сказал Шелк. — Может, мне удастся отыскать какую-нибудь тележку.

Они тронулись в путь сначала медленно, но, увидев, что сани уверенно скользят по сырой земле, перешли на обычный легкий галоп.

Шелк на скаку заглянул в карту.

— Впереди город, — сказал он Белгарату. — Думаю, там мы сможем узнать, что новенького в мире.

— Почему тебе нужно заезжать в каждый город, который нам попадается? — спросил его Белгарат.

— Я городской житель, Белгарат, — ответил драсниец. — Мне не по себе, если я долгое время не могу ощутить под ногами булыжники. Кроме того, нам нужны припасы. Волчица Гариона ест за двоих. Почему бы вам не объехать вокруг, а мы бы догнали вас за городом?

— Мы? — осведомился Гарион.

— Ты ведь поедешь со мной, верно?

— Очевидно, поеду, — вздохнул Гарион. — Если тебя отпустить одного, так ты обязательно попадешь в неприятную историю.

— Я? — возмутился Шелк. Закет потер небритую щеку.

— Я тоже поеду, — сказал он. — Теперь я уже не похож на свое изображение на монетах. — Император сердито взглянул на бороду Белгарата. — Как вы можете это выносить? — осведомился он, свирепо царапая щеку. — Этот зуд доводит меня до исступления.

— Все дело в привычке, — отозвался Белгарат. — Мне, напротив, не по себе, когда у меня ничего не чешется.

Путники подъехали к торговому городку, в прошлом недурно укрепленному. Он примостился на вершине холма и был окружен каменной стеной со сторожевыми башнями в каждом углу. Облачность, царящая над Даршивой, делала город серым и унылым. Ворота не охранялись, поэтому Шелк, Гарион и Закет беспрепятственно въехали на пустую улицу.

— Интересно, сможем ли мы кого-нибудь здесь обнаружить? — промолвил Шелк.

— Если нет, то, по крайней мере, обшарим магазины в поисках продуктов.

— Вы когда-нибудь за что-нибудь платите, Хелдар? — сердито осведомился Закет.

— Нет, если могу не платить. Ни один честный торговец не упустит возможность украсть.

— Тебе известно, что этот молодой человек насквозь испорчен? — обратился Закет к Гариону.

— Время от времени мы это замечаем.

Свернув за угол, они увидели группу людей в рабочих халатах, грузивших фургон под руководством потного толстяка.

Шелк притормозил лошадь.

— Куда все подевались, приятель? — спросил он толстяка.

— Бежали в Гандахар или Далазию.

— Бежали? Почему?

— Вы что, с луны свалились? Сюда приближается Урвон!

— В самом деле? Я об этом не слыхал.

— Об этом известно всей Даршиве.

— Зандрамас остановит его, — уверенно заявил Шелк.

— Зандрамас здесь нет. — Внезапно толстяк крикнул одному из рабочих: — Осторожнее с этим ящиком! Там бьющиеся предметы!

Шелк подозвал остальных.

— А куда же она делась? Я имею в виду Зандрамас?

— Кто знает? В Даршиве не стало ничего, кроме бед, с тех пор как она захватила здесь власть. — Толстяк вытер влажное лицо грязным платком.

— Постарайтесь, чтобы вас не услышали гролимы.

— Гролимы! — фыркнул толстяк. — Они сбежали первыми! Армия Урвона использует даршивских гролимов, как хозяйка дрова.

— Почему же Зандрамас оставила свою страну во время вторжения?

— Кто знает, почему она делает то или другое? — Толстяк нервно оглянулся и продолжал, понизив голос: — Между нами говоря, приятель, я думаю, что она спятила. В Гемиле Зандрамас устроила целую церемонию — напялила корону на голову какого-то эрцгерцога из Мельсена и заявила, что он теперь император Маллореи. Бьюсь об заклад, он станет на голову ниже, когда Каль Закет до него доберется.