Кристофер Сташеф - Маг-крестоносец

Азиат и верзила-меровенсец отвязали Мэта от мачты и рывком подняли на ноги. Что-то острое уткнулось Мэту под ребра. Азиат прошипел:

— Один неверный шаг — и я проткну тебе селезенку.

Мэт сделал первый шаг и покачнулся — более или менее естественно.

— Вот так, вот так. С минуту-другую тебе придется привыкать к тому, что у тебя снова есть ноги, — презрительно фыркнул азиат. — Но все равно: запомни то, что я тебе сказал.

Мэт шагал осторожно и так медленно, как мог. Он хотел, чтобы у Балкис появилась возможность последовать за ним. Кошка явно поняла его замысел. При удобном стечении обстоятельств она могла бы превратить веревки, которыми был связан Мэт, в мышей, и распугать их.

— А я думал, мы должны были его кокнуть, — проворчал верзила.

— Должны были, — кивнул азиат. — Но почему бы за его счет не поживиться, если есть такая возможность? Покуда мои повелители ни разделаются с ливанским калифом, его галеры будут бороздить волны Срединного Моря, а капитанам галер всегда нужны рабы-гребцы. Так почему бы нам не подзаработать? Так или иначе, он скоро подохнет, как только окажется на одном из этих кораблей.

По спине у Мэта побежали мурашки, но он сделал вид, словно ничего не слышал.

Избранная захватчиками Мэта галера оказалась купеческой. Ее хозяин действительно выглядел так, словно портом приписки его судна был город Триполи, а занятием — честная торговля. В ухе купца сверкала серьга в виде большого золотого кольца, а голова была повязана вместо тюрбана ярким шарфом. Он был одет в жилет, наброшенный на голое тело, и просторные, широкие штаны до колен. Ливанец осклабился, шевельнув пышными черными усищами, и сказал:

— Собираетесь продать мне мужика с кляпом во рту? А кто он такой? Финн, что ли?

— Финн? — нахмурившись, переспросил азиат. А меровенсец быстро нашелся:

— Финн, финн, да еще и колдун вдобавок, как вся ихняя порода! Не развязывай ему рот, а не то он наколдует бурю, и тогда твоя галера потонет!

— А на что он мне тогда сдался? — пожал плечами купец-капитан.

— На то, что он жутко сильный. Погляди, какие у него плечищи, какая спина широкая! Ты только следи, чтоб у него рот был завязан, и он знаешь как работать будет!

— Так у меня на судне свой чародей имеется. Управимся с ним, — согласился капитан. — Даю вам за него пятьдесят дублонов.

Мэт удивился, услышав название испанской монеты, но догадался, что, по всей вероятности, эта валюта служила стандартным средством обмена по всему Срединному Морю. В конце концов, не так далеко они находились от Ибилии.

— Пятьдесят?! — запротестовал азиат. — Да он на две сотни тянет!

— Ну, может, семьдесят пять...

Мэт слушал, как азиат и ливанец торгуются. Азиат расхваливал различные достоинства своего пленника, набивая цену, а капитан пытался сбить ее, указывая то на старые шрамы Мэта, то на обгорелую на солнце кожу. В конце концов он был продан за девяносто четыре дублона и флягу бренди, что повергло его в большое уныние. Он полагал, что стоит дороже.

Азиат и меровенсец проворно удалились, но Мэт успел заметить, как нечто маленькое, пушистое и коричневое, петляя под ногами у людей, устремилось следом за ними. Мэт гадал, вернется ли Балкис обратно, а если вернется — что она ему поведает.

Но тут капитан дал ему подножку и распорядился:

— А ну-ка, Розандри! Завяжи ему язык по-своему, чтобы кляп этот выкинуть!

Над Мэтом склонилось лицо, столь густо покрытое морщинами, что за ними почти не было видно рта и глаз. Ястребиный нос, тонкие губы... Губы разжались, стали видны редкие желтоватые зубы. Мэт был готов поклясться в том, что этот человек знался с табаком.

— Ну, что мы тут имеем? — Розандри наклонился поближе и уставился на Мэта в упор. Мэт понял, что берберское колдовство не избавляет от близорукости. — Ручки у нас нежные, тяжелая работа им неведома.

— Научится, не бойся. Ты давай-ка, язык ему завяжи!

— Это мы запросто, — фыркнул Розандри и бросил шепотку какого-то порошка в кувшин, стоявший у него под ногами. Затем он что-то проговорил нараспев на своем языке, но Мэт, благодаря действию переводческого заклинания, смысл произнесенных слов уловил. Цель колдуна состояла в том, чтобы Мэт, сохранив способность шевелить губами, остался бы немым. Язык его при этом мог помогать ему при глотании, но никак — для артикуляции звуков. Уже по мере того, как колдун читал заклинание, Мэт ощущал, как деревенеет его язык — так, будто ему вкатили порядочную дозу новокаина.

Розандри завершил чтение заклинательного стишка, победно осклабился и сказал:

— Можете вынуть кляп.

Капитан кликнул матроса, и тот, держа над головой Мэта занесенный для удара ятаган, кинжалом перерезал тряпку, которой был завязан его рот. Мэт разжал губы, сжал их и решил, что, невзирая на вонь гниющей рыбы, пахнет в порту просто-таки божественно.

— Как тебя звать? — требовательно вопросил капитан. Мэт решил, что осторожность не повредит, однако при попытке произнести словосочетание «Вильям Шекспир» у него возникли большие сложности — это имя звучало престранно при полном отсутствии согласных. Мэт вытаращил глаза. Заклинание Розандри сработало, и еще как! Колдун радостно заперхал.

— А может, он притворяется, — опасливо предположил капитан и наступил Мэту на ногу.

Мэт взвыл от боли и развернулся к капитану, вопя:

— Ах ты, скотина! Вали к себе в Триполи, а не то я натравлю на тебя морских пехотинцев!

Увы, с уст его сорвались только гласные звуки — нечто вроде модулированного воя. Мэт в ужасе замер.

Капитан расхохотался.

— Славная работенка, Розандри, очень даже славная! Тащи его в трюм, Хаким, да прикуй цепью к веслу. Поторопись, я хочу с вечерним приливом отбыть к Порт-Саиду!

Единственное, чем утешал себя Мэт, когда матрос тащил его по палубе к трюму, так это тем, что, невзирая ни на что, ему предстоит продолжить путь в нужном направлении. Тяжелая работа его не пугала — даже неплохо было немного потренироваться. А в Египте он мог бы удрать с корабля.

Хаким приковал его к веслу пятифутовой цепью и сказал:

— Греби, как гребут другие, и тогда, когда они гребут, а не то получишь веслом по шее!

С этими словами, полными сочувствия и ободрения, он удалился по проходу между скамьями, на ходу низко пригибаясь, поскольку до потолка было всего-то четыре фута. Вскоре Хаким, выбравшись на палубу через люк, исчез в мире, наполненном солнцем и свежим воздухом.

Мэт подумал о том, что капитану следовало бы освоить кое-какие принципы приточно-вытяжной вентиляции, и стал гадать, так ли мерзко он будет пахнуть, как остальные гребцы, к тому времени, когда галера доберется до Порт-Саида? Он огляделся по сторонам, различил в полумраке людские силуэты. «Неужели, — подумал он, — такие здоровяки, как эти гребцы, могут терпеть такое унижение?»