Кристофер Сташеф - Маг-целитель

— И, конечно, ни один из них не смог бы описать тех священных видений, которые им являлись, — к тому времени, когда мы их подбирали, у них распухали языки. — Герцог подозрительно глянул на меня. — А у тебя что ж язык не распух?

Зачем обманывать хорошего человека?

— А я раздобыл себе немного питья.

— То-то я почувствовал... Как это, интересно, ты перелез через мою крепостную стену, а я и не узнал об этом?

С чего это он взял, что я украл питье в замке? Так вот чего он опасается...

— Я уходил отсюда. Вызвал добрых духов, и один из них отвел меня в такое место... ну, в одно из тех, что видели твои жертвы. Он и его друзья позаботились обо мне, а потом вернули сюда живым и здоровым.

Я решил не рассказывать герцогу о сдвиге во времени — мне показалось, что это обстоятельство усложнило бы наши и без того напряженные отношения.

Мужик с дрожащим голосом снова заговорил:

— Что это еще за духи такие, которых он умеет вызывать?

— Замолчи! — крикнул герцог так свирепо, что я понял: ему страшно. Страшно настолько, что он даже не решается метнуть в меня пламя. — Честно говоря, — произнес герцог, обращаясь ко мне, — ты оказался более искушенным чародеем, чем я думал.

Я понял намек. Он боялся, что я сильнее его в колдовском мастерстве. Ага, а на этом можно сыграть!

— Пожалуй. Но раз уж все вышло так, как вышло, может быть, ты не только позволишь мне жить, как обещал, а сделаешь для меня кое-что еще?

— Что именно? — Герцог явно приготовился к самому худшему.

— Мне нужна лодка. Ничего особенного — просто одноместная посудинка с парусом и веслами. Длиной, скажем, футов в двадцать.

Герцог, видимо, сильно удивился. Из ряда его подданных послышался голос:

— А кого же это он, интересно, призовет, чтобы управлять лодкой?

А ведь это мысль! Несколько мгновений я смаковал мысль — а не пригласить ли мне на борт Френсиса Дрейка или Христофора Колумба... Ну да ладно — у них и других дел хватает.

— Да я сам управлюсь, — поспешил заверить я герцога. — Мне бы только немного провизии — ну, скажем, на неделю, да воды.

— О, конечно! — Герцог склонил голову почти что торжественно. — Для того, кто вынес Испытание? Безусловно!

Сомнений не было — эта мысль ему пришлась по душе. Убрать меня с глаз долой и всего-то в обмен на лодку и недельный запас продовольствия? Да о чем тут говорить — сущий пустяк! Ему-то наверняка казалось, что я обозлен и вступлю с ним в поединок. Сама по себе эта идея мне понравилась — вот только времени у меня не было. Предстояло выловить рыбку покрупнее.

— Что же до воды, то... — И я выразительно глянул на бурдюк.

Герцог щелкнул пальцами, и водонос торопливо вышел вперед, поддерживая бурдюк. Он протянул было мне его, но вдруг передумал и отдал хозяину. Пусть, дескать, тот рискует, если хочет.

— Восславим же того, кто выдержал Испытание! — возгласил герцог и вручил мне бурдюк с таким видом, словно это был боевой трофей.

Одному Богу известно, как я ухитрился не выхватить бурдюк из рук герцога — я взял его медленно и осторожно, вынул пробку и стал пить, думая о том, почему же простая вода имеет такой божественный вкус. Да, а я уже и не чаял увидеть хотя бы каплю воды, не то что попробовать. Впредь нужно поосторожнее быть с пожеланиями.

Двое вооруженных воинов изъявили редкостное рвение, дав понять, что для них нет в жизни высшего счастья, чем возможность столкнуть мою лодку в море. Не дай Бог я замочу ноги! Я бы и сам отлично справился, но раз уж они собрались оказать мне такую честь, зачем бы я стал им мешать? Я начинал понимать, что означают положение и престиж в таком мире. Ну и потом, воины, видимо, просто жаждали совершить какое-то действие, вследствие которого они как бы избавлялись от меня. Я отпустил весло, чтобы помахать мужичкам на прощание рукой, и тут же пожалел об этом — еще бы немного, и мое весло уволокла бы набежавшая волна. Да, придется здорово попотеть, чтобы привыкнуть к таким уключинам — с каждой стороны в борт лодки для закрепления весел было вбито по паре сучков. Между тем я сумел-таки увести лодку за линию прибоя, а потом за рифы. Мне все время казалось, будто я слышу, как воины потешаются над моими моряцкими талантами. Дело понятное. Живя на таком крошечном островке, всякий здоровый мужчина сначала становился рыбаком или моряком, а уж потом воином. Да, они, наверное, могли бы стать просто удивительными мореплавателями.

Выбравшись на тихую воду, я положил весла и развернул парус. Как-то летом я выучился ходить под парусом — исключительно от скуки. Вообще если детство твое проходит в районе Великих Озер, у тебя уйма возможностей для занятий водным спортом. В общем, парус я поставил по ветру без особого труда. Нос лодки вспенил воду.

Довольно скоро поднялся сильный ветер. Я нахмурился, задрожал. И почему я не попросил у герцога плащ? Я взглянул на солнце.

Солнца не было.

Я злобно смотрел на тучи, всей душой желая, чтобы они убрались куда подальше, и тут у меня гадко засосало под ложечкой. Рассвет был ясным, солнечным — то есть очень даже солнечным. Если так быстро сгустились тучи, значит, либо надвигался грозовой фронт, либо... опять резвится Сюэтэ. Если снова поднимется шторм, некому будет подсовывать мне спасательные стишки. Придется самолично усмирять стихию. А я терпеть не мог творить чудеса сам по себе. Почему-то это представлялось мне чем-то вроде капитуляции. Кроме того, еще неизвестно, получится ли у меня.

«Прекрати, — строго-настрого приказал я себе. — Пораженческое настроение тебе не поможет». И потом, на самом-то деле мне вовсе и не надо было усмирять шторм — мне бы только благополучно добраться до берега.

Благополучно?

В душу мою закралось ужасное подозрение. Да нет, какое там подозрение? Я твердо знал: это не я усмирил шторм. Возможно, Сюэтэ заметила: в этом раунде победа моя, но она таки продержалась. Она добилась того, что мы попали на остров, и решила, что герцог-ксенофоб сделает грязную работу за нее — то бишь кокнет нас всех, пока мы ей еще как-нибудь не навредили. Так что очень может быть, не так уж велика была моя победа. Наверное, все-все было просчитано злобной колдуньей.

Конечно, в чем-то она мне потакала... став призраком, я бы познал такие радости с Анжеликой, какие мне и не снились, пока я...

Эта мысль испугала меня, она вела к самоубийству, к потере всякой надежды когда-либо избавить Анжелику от притязаний Сюэтэ.

«Спокойно, парень. Еще чуть-чуть, и ты признаешь, что чудеса все-таки бывают».

Нет. Это невозможно. Это философский абсурд. Тут-то собака и зарыта — волшебство совершенно алогично.

Совершенно?

Я запутался в собственных мыслях и отчаялся. Ну когда же я наконец отучусь делать поспешные обобщения? Всегда бывают исключения из правил.