Кристофер Сташеф - Маг-менестрель

— Я понял, — поспешно оборвал мантикора Мэт. — Стало быть, возникла Федерация государств, управление которой велось из Рэма, так?

Манни пожал плечами.

— Так уж вышло, что мост взаимопонимания впервые был построен Горацием, именно его соотечественники прославились как учителя и дипломаты, да и на поприще торговли не подкачали. Конечно, Сенат заседал в Рэме, и, конечно, всякий провинциальный аристократ стремился при жизни хоть раз побывать в Рэме.

— Причем все добровольно и исключительно в целях просвещения, — добавил Мэт, чувствуя, что вот-вот лишится дара речи. — Ну а как насчет Иудеи?

— Ты про этих упрямых фанатиков? — уточнил Манни, осуждающе фыркнув. — Тем, кто не просил рэмлян о помощи, рэмляне ее не навязывали, но когда мидийцы...

— Мидийцы? — нахмурился Мэт. — Я считал, что Восточной империей правили персы.

— Нет. Персов давным-давно поставил на колени Александр Македонский. Там правили мидийцы.

Мэт пожал плечами.

— Что мидийцы, что персы, все равно. Ну, так и что они сделали с иудеями?

— Как что? Покорили их, конечно же. Захватили их примерно так же, как сделали бы латрурийцы. Наверное, иудеям стало обидно, что их покорили какие-то члены Федерации, и тогда уж они приняли ту помощь, которую им предлагал Рэм.

— Ясное дело... ведь членам Федерации запрещалось воевать друг с другом. — У Мэта голова шла кругом. — Видимо, мидийцы пользовались римскими законами и мерами наказания?

— Не только они. Все члены Федерации. — И Манни удивленно поджал губы. — А почему ты спрашиваешь?

— Просто пытаюсь догадаться, что случилось с человеком, которого обвинили быв богохульстве. Распятие существовало как вид наказания, так ведь, хотя применяли его не римляне, да?

— Рэмляне!

— Ну да, прости, — вздохнул Мэт. — Рэмляне. А с карфагенянами они как поступили?

Манни осклабился:

— Как-как... Победили их, естественно. И не раз. А карфагеняне и слышать не желали про объединение. Но вот как-то раз, после очередного поражения, прозорливый государственный муж по имени Ганнибал убедил своих соотечественников, что раз уж они не могут победить рэмлян, то лучше всего им вступить с ними в союз. И он отправил в Рэм посольство с богатыми дарами...

— И слонов в том числе?

— Значит, ты слышал об этом?

— Нет, но очень похоже. Итак, Карфаген остался Карфагеном, но присоединился к Федерации.

— Истинно так, и стал могучей силой, поддерживающей империю золотом и серебром...

— Да... коммерческий колониализм тут начался преждевременно, — печально проговорил Мэт. — Трудно представить, что такая империя когда-нибудь распадется.

Манни пожал плечами:

— А она разве распадалась? Да нет — просто сделала слишком много успехов. Она окультурила варваров вокруг своих границ и даже гуннов, когда они немного остыли и призадумались о жизни. Но сначала они, конечно, нападали на рэмлян, но легионы их одолели, сурово наказали вождей и отправили остальных домой с богатыми дарами для их царей.

Мэт выпучил глаза.

— Что, и гунны вошли в империю?!

— Нет, но они были проучены и кое-что поняли. Они перестали кочевать по степям со своими стадами. Они так и остались пастухами, но в своих поместьях, конечно, если это можно назвать поместьем, когда на многие мили тянутся луга и поля, засеянные овсом.

— Я бы сказал, что это «ранчо», — кисло проговорил Мэт. — Но если рэмлянам удалось проделать такое с гуннами, что же тогда случилось с галлами и германцами?

— О, эти стали такими рэмлянами — еще лучше, чем сами рэмляне! Даже тот глупенький народец с северного островка — ну эти тупицы, что размалевывались синей краской и мазали волосы мелом, — даже они стали строить рэмские дома и бани и носить рэмскую одежду! Но потом они решили, что сами обойдутся, и вышли из Федерации. А потом и другие государства последовали их примеру, и одно за другим принялись объявлять независимость. Поглядел как-то Рэм из-под руки и видит, что остался один, но, правда, у него было много друзей. Но когда эти друзья принялись воевать друг с дружкой, останавливать их было бесполезно. Нет, латрурийцы посылали послов, и те уговаривали и объясняли, но галлы, германцы и готы в своей гордыне не желали никого слушать. Наконец вандалы набрались наглости и напали на Рэм, и тот день можно было считать концом империи. Обиженные, разгневанные, с горечью в сердцах, жители города на берегу Тибра принялись заново отстраивать свой город и поклялись больше не печься о судьбе других народов, а заботиться только о себе.

— Ага! — Мэт победно глянул на свою лютню. — Значит, стену Ромула все-таки воздвигли!

Манни изумленно уставился на Мэта.

— Странная мысль, но если так посмотреть на это дело, то, пожалуй что, ты прав. Но это не стена из камня или кирпичей — это стена гордости и горечи, — и все равно это стена!

Мэт прищурился.

— Скажи, а откуда ты все это знаешь? По тебе не скажешь, что ты большой любитель чтения.

— Откуда я знаю про это все? У меня и у моих предков долгая память.

Мэт смотрел на мантикора не мигая.

— Ты что, все это видел?

— Ну, не я сам, а мой прапрадедушка. Правда, Ромула и Рэма он не видел, — признался мантикор. — Если хочешь знать мое мнение, я считаю, что их история — обычная выдумка. Но мой прапрадедушка родился тогда, когда латиняне еще жили племенем, а этруски уже были благородными господами. Он видел своими глазами Горацио, но не мог подойти поближе в шатру, в котором шли знаменательные переговоры между Горацием, Ларсом Порсенной и уважаемыми старейшинами. Но он видел, как они, улыбаясь, выходили из шатра, и вот это его очень сильно огорчило...

Ну, ясное дело: мир означал более скудную трапезу. Мэт поспешил переменить тему.

— Ну а ты что видел своими глазами?

— Только то, как империя распадалась, — вздохнул мантикор. — Я родился около семисот лет назад. Тогда я решил, что мне и моим сородичам должно житься хорошо, — и так оно и было, ведь тогда страны воевали между собой. А потом пришли колдуны...

— И надели на тебя намордник.

— Намордник и сбрую, — с отвращением проговорил мантикор. — Я уже начал задумываться над тем, зачем я вообще живу, но тут явился ты и развлек меня.

— Рад слышать, что мне есть ради чего жить, — буркнул Мэт.

Итак, значит, империя была мертва уже пару столетий до того, как Гардишан вышел походом из Галлии, чтобы снова объединить всю Европу и уничтожить колдунов или хотя бы оттеснить их настолько, чтобы они перестали чинить вред. Видимо, затем колдуны просочились в новую империю. Мэт почти воочию видел деяния их рук в войне между галлами и германцами, между галлами и ибирийцами. Его очень интересовало, что происходило за кулисами во время драматических эпизодов борьбы Добра и Зла. Что ж, может быть, когда-нибудь ему удастся провести такое исследование. Конечно, он пока не получил степени доктора философии — вот и тема для диссертации!