Клиффорд Саймак - Там, где обитает зло

– Ты пойдешь с нами? Со мной и Иоландой? Замок ждет тебя.

– Только ненадолго, – ответила она. – На юге Галлии есть замок, который, должно быть, все еще принадлежит мне. Я оставила его на попечение верного слуги.

– А твои свитки? Твои записи?

– Мы не можем за ними вернуться. Там слишком лесистая местность, наши деревья не пройдут. Мне потом все доставит коробейник.

Харкорт взглянул на коробейника:

– А ты с нами не идешь?

Коробейник отрицательно покачал головой:

– У меня здесь еще остались дела.

– Вот, я разложила инструменты, – сказала Иоланда Харкорту. – Посмотри. Это резец, а это стамеска, а вон там рашпиль…

Она обвила рукой шею Харкорта, притянула его к себе и нежно поцеловала.

Они преодолели подъем, и перед ними открылся мост. Дорога спускалась к нему, а на той стороне над домиком мельника вился дымок.

– Вот мы и дома, Чарлз, – сказала Иоланда. – Наконец-то дома!

Аббат достал кусок сыра, припрятанный им где-то в складках сутаны, и принялся его жевать.

– Надо было нам немного раньше устроить привал, – сказал он, – и как следует подкрепиться. Ветчиной и салом. Путешествовать на пустой желудок вредно для здоровья.

– Обжоррра! – проскрежетал попугай. – Грррех, грррех, грррех! Оурррк!

– Не знаю, что делать с этой птицей, – проворчал аббат. – Она становится обузой. Постоянно сидит у меня на плече и меня же поучает. Ни на минуту не оставляет в покое. Как ты думаешь, а вдруг у него есть душа и он почему-то сделался святой птицей?

– Забудь об этом, – ответил Харкорт. – Ты ни о чем больше не думаешь вот уже несколько дней. Это тоже вредно для здоровья.

– И все-таки, – не унимался аббат. – Когда эта глупая птица там, в поместье, крикнула «Благослови Господь мою душу!», кто-то ответил «Да будет так», и некая рука поднялась в благословении. А ведь никто из нас не просил благословить наши души.

– Скорее всего, это ничего не значит, – сказала Нэн. – Но если уж разубедить тебя никак не удается, это, по крайней мере, даст тебе пищу для теологических размышлений, когда ты темными ночами будешь сидеть один у себя в аббатстве.

– Не надо мне никакой лишней пищи для размышлений, – возразил аббат. – В аббатстве хватает о чем подумать и без этого.

Он покончил с сыром и вытер руки о сутану.

– Обжоррра! – крикнул попугай.

Когда они подошли к мосту, деревья развернулись, встали парами по обе стороны дороги и принялись поспешно вкапываться корнями в землю. Аббат в изумлении остановился.

– Что это они делают? – спросил он.

– Наверное, будут стоять здесь, пока не понадобятся снова, – ответил Харкорт. – Если вообще когда-нибудь понадобятся. Их дело сделано. Они проводили нас до дома.

– А горгульи? – спросила Нэн. – Я уже несколько дней их не видела. Они все еще с нами?

– Они стали частью деревьев, – сказал аббат. – Деревья приняли их в себя. Или, может быть, они просто вернулись на место, не знаю. Они уже покрылись корой. Я думал, что сказал вам, когда это заметил.

– Что-то не помню, – заметила Нэн. – На протяжении многих лиг я только и слушала, как ты препираешься с попугаем.

Деревья остались на месте, а они начали спускаться по дороге к мосту. Вдруг из кустов выскочило какое-то жалкое существо с веревкой на шее. Подпрыгивая от нетерпения посреди дороги, тролль возбужденно пропищал:

– Я очень быстро шел и пришел сюда уже давно. Я ждал вас. Под этим концом моста живут очень противные тролли, и пришлось всячески от них прятаться. Если бы они меня увидели, мне пришлось бы плохо.

– Ну хорошо, – сказал Харкорт, – вот ты здесь. Нечего устраивать из этого спектакль. Пошли с нами.

– Наверное, сейчас слишком поздний час, чтобы строить мне мост, – сказал тролль. – А как насчет завтра?

– На днях построю, – пообещал Харкорт. – Только не вздумай мне надоедать.

Нэн и аббат вступили на мост. Харкорт и Иоланда, взявшись за руки, шли за ними.

А впереди всех вприпрыжку бежал тролль.