Кэролайн Черри - Эльфийский Камень Сна

В горле у нее словно застрял комок. Ее пони попытался следовать за лошадьми, но она натянула поводья.

— Поехали, — сказал Ризи, повременив, — давайте, поехали.

Она взглянула на Келли, у которого тоже был испуганный вид, и повернула Флойна домой.

Коричневым с зеленью раскинулись знакомые поля. Не раз езженая дорога была пыльной и безопасной, но Ризи не переставал хмуриться. Он был темен, их двоюродный брат, с задумчивыми глазами, и хмурость шла ему точно так же, как оружие, которое было при нем. Он был ниже всех в окружении их отца и совсем не походил на сына господина, но он-таки им был. И он терпеливо сносил их, что они остро чувствовали по его долгому молчанию и хмурому виду, и взгляду, который блуждал повсюду — по берегам реки и полям, и лишь не останавливался на детях, которые стали ему нежеланной обузой.

И от этого Мев чувствовала себя еще несчастнее. Слезы были готовы хлынуть из ее глаз, и она уже ощущала в носу неприятное пощипывание. Но она раскрыла глаза и подставила их ветру и не проронила ни звука. Разве могла она сравниться с Ризи по уму, особенно такая уставшая, да и Келли, похоже, не готов был к этому.

— Как странно тихо, — пробормотал Ризи наконец.

— Да, господин, — вполголоса ответила Мев, и они в молчании миновали еще несколько холмов.

— О боги, хватит хандрить, — внезапно воскликнул Ризи. — Опасность грозит лишь Доналу и никому другому. Ваш отец повернет назад задолго до границы. Он так сказал.

— Да, господин, — откликнулся Келли.

И снова повисла тишина. Ризи еще посмеялся над ними и затих с встревоженным видом.

— Да, да, я знаю, — повторил он.

— Ты можешь оставить нас здесь, — бодро заметил Келли, — и мы сами вернемся домой. Правда, вернемся. Тогда ты сможешь догнать отца и поехать вместе с ним.

— Ваш отец приказал, — ответил Ризи.

— Да, господин.

Спустя немного времени они подъехали к речушке Банберн, мелкому потоку, впадавшему в Керберн, — с обеих сторон его грязь была хорошо утоптана, ибо они лишь недавно проехали тут. Ризи отпустил поводья и дал своей лошади напиться, выбрав место почище, и пони утолили свою жажду тоже, а потом за гордым и своенравным мерином Ризи вошли в поток, погрузившись в него по брюхо, и вышли на берег уже покрытые илом и с грустным видом.

— Жарко, — посетовал Ризи, глядя на солнце. Он остановился на ровном берегу, поросшем травой, и спешился. — Отдохнем немного, — промолвил он, посмотрев на пони.

Они не взяли с собой пищи, а Ризи был не из тех, кто стал бы делать привал, чтобы поесть, как это мог бы сделать их отец. Но он проверил свои и их подпруги, молча подошел к травянистому берегу протоки и, склонившись, напился выше по течению, обмыв заодно лицо и шею, ибо, верно, ему было жарко во всех этих кожах и металле.

И так как Ризи не спешил, Мев и Келли тоже соскользнули со своих пони и отпустили их щипать траву, как и Ризи своего мерина. Ризи сидел на корточках, обхватив колени руками, и смотрел вдаль, полностью погрузившись в свои мысли и не обращая ни на кого внимания. И Мев поднялась тогда еще немного выше по течению, где над потоком нависло огромное дерево, отбрасывавшее прохладную тень, и Келли последовал за ней. Это место они знали с тех пор, как отец впервые взял их с собой на прогулку; они играли здесь в войну, как герои, которых воспевал Леннон, и дрались палками среди камышей, заставляя смеяться отца и всю его свиту; а потом все устраивали завтрак на берегу. А однажды, когда их застал ливень, они прятались под этим древним деревом — они и отец и Барк — все столпились под навесом из плащей и слушали, как Барк рассказывал о походной жизни в годы королевской войны. И камыши, росшие на песчаных отмелях напротив, казались вражескими пиками.

— По-моему, Ризи хочет отдохнуть, — промолвил Келли, садясь на берег и показывая взглядом туда, где Ризи растянулся на солнцепеке, в то время как его лошадь спокойно паслась рядом.

Такая легкомысленность не была присуща Ризи: он всегда был хмур и насмешлив, и хотя они любили его и таким, терпение и добродушие не были ему свойственны, он вечно был занят каким-нибудь делом. Если Ризи смеялся, то это был язвительный смех над тем, что люди скрывали и позволяли себе хихикать лишь исподтишка. Но, может, он устал из-за того, что лег слишком поздно накануне, а может, по-своему он хотел проявить к ним доброту, не догадываясь об их мечтах и не желая подталкивать их на обратном пути. Мев вздохнула и тоже опустилась на берег — ей нравились тень и вода, и кивающие камыши, и жужжание пчел. Келли брал листья и пускал их один за другим — волшебные ладьи на гладкой поверхности потока — они и прежде играли так здесь, когда отец брал их с собой, а пони еще казались им огромными, как горы. Но Келли не забавлялся сейчас, а думал. Как и она. Мев тоже сорвала себе лист и пустила его рядом с тем, что отправил Келли, она смотрела, как оба несутся мимо темных водоворотов и высящихся камышей. Они оба слишком повзрослели. И эта игра осталась у них лишь в воспоминаниях. Она следила за листиком, но думала об отце, о Донале, надеясь, что ее дядя в Донне окажется лучше, чем они опасались.

— Ризи лежит на солнце, — наконец сказал Келли, бросив на того еще один взгляд. — Похоже, он заснул.

Ее это тоже встревожило, ведь было так жарко, а он во всех доспехах улегся на солнце — она не ожидала такого от Ризи, сына Дру. Она наморщила нос, прикидывая, а не засиделся ли и вправду Ризи вчера за элем, но это было так непохоже на него, к тому же он не выглядел усталым, лишь раздраженным — ему тоже хотелось быть с остальными, а не сопровождать своих малолетних брата и сестру.

И вся эта странность встревожила ее. Она встала и очень тихо направилась к нему, так что солнце било ей в спину.

— Мев, — шепотом позвал ее Келли и встал за ней, оставив свои ладьи, но она не обратила на него никакого внимания. Когда спал Барк, он просыпался от малейшего звука: «никогда не шутите со спящими», — однажды строго сказал ей отец. Спящие люди, как Барк, были опасны при пробуждении, как и все, кто участвовал в войне. Она помнила, как Барк и другие дремали на солнце, едва прикрыв глаза, просыпаясь время от времени и по-лисьи поглядывая по сторонам, так по-настоящему и не погружаясь в сон. Их отец спал так же. Но Ризи спал, раскинув руки, лицом к солнцу, глаза его были плотно закрыты, а рот приоткрылся, как у ребенка.

— Ризи? — позвала она его громко, остановившись на безопасном расстоянии. — Ризи! — она подошла ближе и села на корточки, готовая отскочить в любую сторону, если он, проснувшись, схватится за меч. — Ризи! — сердце ее стучало все громче. Она прикоснулась к нему и потрясла. — Ризи, проснись.

Келли подошел с другой стороны. Он встал на колени и еще крепче потряс Ризи. Тело Ризи было безвольным, словно что-то в нем сломалось.