Кэролайн Черри - Эльфийский Камень Сна

Холодный пот выступил на лице Донкада, его обдало страшным ветром. Ему стало не по себе, сомнения, к которым он так привык, терзали его душу. Ему было страшно. Страх сочился из самих камней, лежащих под ногами. Он чувствовал, как все вокруг шевелится. Кер Донн принадлежал Ши — он всегда это знал. И Ши, как и людям, было знакомо зло и потворство и козни друг против друга. Этот, живя здесь, защищал Донн.

— Так ты просишь меня уйти? — спросило существо. Прекрасные его глаза светились окнами во мгле, лаская его сердце уверенно и ловко. Он не мог сопротивляться им.

— Нет, — ответил он, смирившись. Ему трудно было признаваться в этом, но у него не было другого советчика, кроме его духа, чьи советы всегда были верны. Ему был известен мир, он участвовал в жестокой войне и в еще одной, после, когда дом его был обесчещен, здоровье родителей подорвано, а родня полегла в бою или ополчилась друг на друга. Благодаря советам своего духа он обратил на свою сторону короля. Обрел власть, когда другие злоумышляли и вели интриги вместе с королем, который знал лишь заговоры и убийства.

— Тогда послушай, — промолвил Ши, его темный человек, голосом, нашептывающим ему мысли уже много лет — а он-то думал, что этот голос принадлежал ему. — Ты должен быстро собрать свои силы, пока брат твой не помешал тебе. Не надо ждать осады здесь. Кер Донн никогда не был приспособлен для нее; и если ты запрешься в этих холмах, он достигнет Дун-на-Хейвина и отрежет тебя от короля. Выступай нынче же ночью, пока еще можно.

— И что дальше?

Убийство пришло ему на ум — украдкой — даже не шепот, а видение — король, безжизненно лежащий в гробу, и войска с пиками, сверкающими на солнце, вступающие в долину.

«Помешай ему, — донесся голос, — помешай».

Они были все еще там, скрываясь в зарослях, откуда время от времени вылетали стрелы: люди Дава, а может, и дикари Брадхита прятались на берегах озера в камышах и ивах. И повсюду в холмах рассеялись жители Кер Велла — крестьяне, умеющие обращаться с луком и копьем и знакомые с мечом, даже старики и дети, готовые ко всему в случае необходимости; и лучники явились стройными колоннами, а не как-нибудь, и немало дочерей, искусных в стрельбе, были готовы к вражескому наступлению на границу.

— Ступайте на юг, — сказал Киран людям с хутора Аларда, которые прибыли первыми и подстрелили немало засевших на берегах Лиэслина. — Вместе с соседями разойдитесь вверх и вниз по течению Банберна и следите, не зашевелится ли Ан Бег.

И сыновья Аларда отправились в путь, и Киран не без сожаления проводил их.

— Ан Бег распустит слухи, — мрачно промолвил Киран, — и король узнает, что я заварил войну, взбудоражив всю страну. И стоит напасть Ан Бегу, скажут, что это я пошел на них.

— Возвращайся в Кер Велл, — заметил Барк. — В твоем присутствии здесь нет нужды. Меньше будет разговоров, если ты вернешься домой, а все, что происходит здесь — так в этом я повинен.

Киран ничего не ответил на это. Он устал от просьб Барка и, отойдя в сторону, укрылся за холмом. На нем теперь были кое-какие доспехи, сделанные для него крестьянами, — переплетенные кожи; и об этом тоже ходили толки. А как же могло быть иначе: их господин был связан с волшебством и не мог носить меч из железа, он держал эльфийский камень у сердца и вздрагивал от стрел Дава с железными наконечниками. Он встречал их взгляды, когда обходил ряды, и чувствовал молчание, с которым они его встречали, словно видели нечто жуткое, а не усталого седого человека в разноцветных лоскутах кожи. Днем он останавливался и шутил с ними, как часто это делал у изгородей, объезжая свои владения, но в его отсутствие о нем шептались — он это знал. Теперь он молча шел вдоль гребня, лишь время от времени приветствуя знакомых ему людей, как Канн из замковой стражи или Грэг с хутора Грэга. Но слухи продолжали расползаться. «Благодаря болтовне люда Кер Велла, — думал он, — они рассказывают сказки своим братьям на хуторах; и теперь это не остановишь».

Он устал от всего этого, устал сверх меры и чувствовал, как плечи его сгибаются от одиночества — даже Барк не понимал его, Барк, который все реже и реже заговаривал о Донале и строил все более дикие догадки, бросаясь всякий раз заслонять своего господина, когда ему казалось, что что-то может угрожать ему. Гнев разгорался в Барке — он во всем винил камень — темную вещицу, скрутившую и омрачившую их долгую дружбу — винил и злился, и ярость разгоралась, как не до конца затушенный огонь.

«Напрасно ты послал его, господин. Он пошел в замок, из которого ты родом. И ты был слеп», — но Барк не произносил это вслух никогда.

Он двигался к посту, занятому им накануне вечером — каменистому гребню, с которого были видны холмы и озеро. Здесь они стояли, когда к ним подошли воины из Кер Велла — подошли в разгар сражения и научили нападавших уму-разуму. Это был славный момент в их стоянии здесь, хотя он не принес добра Боде, который не вернется домой к своей жене, как и другие, потерявшие тут жизнь. Небо угрожающе нависло; с утра что-то недоброе витало в воздухе, а теперь тьма, объявшая северо-запад, стала черней и страшней, лишь молнии прорезали ее — хотя смертному глазу она казалась всего лишь тучей, разыгравшейся непогодой…

— Укройте хворост, — донеслась до него команда военачальников. — К ночи туча дойдет до нас.

Заката так никто и не увидел: запад был объят слишком плотной мглой, чтобы через нее могли пробиться лучи солнца; гладь Лиэслина стала свинцовой и еще менее спокойной, чем прежде — источник миражей и жути, оправленный в тенистые камыши. «Зло», — провозглашало озеро всем своим видом — эльфийские пейзажи были светлыми, в серебре и зелени деревьев — здесь же этого не было и следа. Озеро было отравлено. И холмы вздымались рядом с ним как железные стены, и деревья лежали поверженными и сожженными.

— Мне это не нравится, — сказал Барк накануне, когда они ожидали атаки. — Это место давит на меня, как ни одно другое, где мне доводилось бывать.

И это Барк, которому не свойственно было шарахаться от теней. И войско, прибывшее из замка, ходило с затравленным видом, то и дело посматривая на озеро, на запад, и это ничем не отличалось от того, как вели себя до них крестьяне.

— Господин, — промолвил Барк у него за спиной, — он все время слышал сзади его поступь, зная, что Барк следует за ним как неотступная тень. И подойдя, Барк опустился на соседний камень — его страж, его телохранитель и неотвязный спутник.

— Нынче стало еще хуже, — наконец произнес Киран, не видя теперь разницы на западе между днем и ночью.

— Я бы хотел, чтобы тебя здесь не было, — ответил Барк.

Кирану нечего было ответить на это, и Барк погрузился в долгое молчание.