Чарльз де Линт - Зелёная мантия

Он оглянулся на своих спутников, но те предоставили инициативу знакомства ему. Валенти улыбнулся старику и протянул руку.

— Меня зовут Тони Гаронне, — представился он. — А вы не Томми… э-э.. — «Иисусе, — подумал он, — мы даже полного имени не знаем». Валенти стало неловко. Он привык обращаться со старшими уважительно и никогда не допускал фамильярности.

Старик с улыбкой пожал ему руку:

— Нет, я не Томми. Меня зовут Льюис Датчери. Добро пожаловать в Новый Волдинг. — Рукопожатие у него оказалось сильным.

Баннон выступил вперёд.

— Том Баннон, — назвался он.

— Вы недавно в этих местах, верно? — спросил Льюис.

Баннон кинул взгляд на Валенти:

— Да, просто приехал на недельку к Тони.

— А ты кто? — обратился Льюис к Али.

— Али. То есть Алиса Трежур, хотя все зовут меня Али. — Она тоже обменялась рукопожатием со стариком. Ладонь показалась ей сухой и шершавой. — Вы знали, что мы придём, да? — спросила девочка.

— Да… да, знал.

— Вам Малли сказала?

— А, да… А ты уже познакомилась с маленькой разбойницей?

Али кивнула. Молчание затянулось. Ни Али, ни Валенти не знали, с чего начать, а Баннон вообще стоял как чужой.

— Вы чай пьёте? — неожиданно спросил Льюис и, получив в ответ три «да», улыбнулся. — Тогда зайдём ко мне, я поставлю чайник и послушаю, что вас сюда привело.

С этими словами они все вместе вошли в дом.

— Ух ты! — выдохнула Али при виде уставленных книгами стен.

— Вы давно здесь живёте, мистер Датчери? — поинтересовался Валенти.

— Очень давно. И пожалуйста, зовите меня Льюис. Мы здесь говорим попросту.

Он возился с чайником: наполнил его водой из ведра, проверил, есть ли дрова в печке, поставил чайник на плиту. Подкинул в топку ещё полено, а потом сел к столу.

— Так что же привело вас в Новый Волдинг? — повторил он.

— Понимаете, это не так легко объяснить, — протянул Валенти. Помолчал, раздумывая, как выстроить разговор, для начала решил спросить: — Далековато вы забрались, а? Льюис кивнул:

— Мы почти не общаемся с внешним миром. Если не хватает продуктов или вещей, нам все доставляют цыгане.

Валенти вспомнил потрёпанный грузовичок, заезжавший в лес. Теперь понятно, почему они так выглядели. Мог бы сам сообразить, да просто в голову не пришло. Он в Нью-Йорке имел дело с цыганами.

— Почему? — спросил он. Льюис взглянул озадаченно:

— Что «почему»?

— Ну, почему вы здесь? Вы что, мормоны, или аманиты, или кто? Я хочу сказать, вы поселились здесь из-за религиозных разногласий или… — Он сбился, сообразив, как это должно звучать. — Слушайте, извините. Я не собираюсь вас допрашивать. Понимаю, что это не моё дело, но мы живём тут рядом и… — Как сказать ему про оленя? — Насчёт музыки, вы знаете, о чем я?.. Мы её слышали, и от неё… что-то происходит. Вот нам и стало любопытно… понимаете, откуда она, кто играет и почему. Главное — почему.

Льюис улыбался. Чайник на плите начал позвякивать крышечкой, и он обернулся к Али:

— Ты не займёшься чаем?

— Я все сделаю, — вызвался Баннон.

— Спасибо. Что мы здесь делаем — это долгая и довольно скучная история. Почти все местные родом из Вилдборо в Англии, из деревушки Волдинг. Она так названа по Волдову холму рядом с деревней. Где-то на переломе веков мы повернулись спиной к тому, что считалось тогда современностью, и вернулись к… старым обычаям, в том числе и к старой вере.

Перемены пошли от свирели Томми — не того Томми, который играет теперь, — от его деда. Мы и тогда связывались с внешним миром только через кочевников — через цыган. Они и рассказали об огромных лесах этого материка.

Многие из наших решили перебраться сюда. Мы предчувствовали, что на этой земле окажемся ближе к тайне, которую зовёт свирель, и вот дюжина семей перебралась в Америку и поселилась здесь. Мы назвали деревню Новый Волдинг, в память о покинутой стране, и с тех пор тут и живём.

Баннон закатил глаза, но Валенти с Али склонились ближе к старику.

— А о какой тайне вы говорили? — спросил Валенти.

— В Галлии и Британии он известен под именем Кернуннос. В Уэльсе его иногда называли Мабон. Германцы знают его как Уллера, зимнего охотника. Греки и римляне представляли его в различных обликах: как Аполлона и Ориона; для египтян он — Амон-Ра, для индусов — Шурья. В библии он описан как Нимрод — Книга Бытия называет его «Великим охотником перед лицом божьим». Он — солнечный бог, охотник и повелитель зверей, и предстаёт то охотником со сворой собак, то жертвой, преследуемой псами.

Множество описаний сбивают с толку, когда пытаешься свести их воедино, но я полагаю, в этом отчасти и есть его тайна — и у белой богини Луны есть свои секреты. Мне нравится представлять его Зелёным Человеком — мифическим предтечей Робина Гуда — плутоватого божества, с вашего позволения, но, вероятно, имя Пан подходит ему больше всего.

С минуту длилось молчание — все переваривали услышанное. Тони и Али попали под очарование рассказа. Баннон, возившийся у плиты, качал головой. Слишком серьёзно Тони все это принимает. И вести такие разговоры при ребёнке… Спору нет, она славная девчушка, но все же…

Баннон задумался, сколько времени прошло с тех пор, как Марио последний раз виделся с Валенти. По всему, что он слышал, парень был из настоящих, но, может, с тех пор как Магаддино открыл на него охоту, что-то случилось и теперь с ним не все в порядке? Только посмотреть, как он сидит здесь, толкуя о каких-то богах…

— Вы сказали, он солнечный бог, — заговорила Али. Она, в отличие от взрослых мужчин, хорошо помнила мифологию. — И греки называли его Аполлоном и Орионом. Но ведь Пан тоже греческий бог?

Льюис кивнул:

— Я же говорю, все это очень запутанно. Но по-моему, Пан подходит лучше всего, потому что он вписывается куда угодно. В каждом из названных мной богов есть что-то от Пана. И он всегда был отражением того, что ему приносили.

— Не понимаю, — сказала Али.

— Не хочу играть словами, Али, но, если бы ты понимала, он не был бы тайной.

— Да, но…

— Это то, что первые жители здешних земель называли малыми духами лесов — маниту. Малые тайны. А Китчи Маниту — великая тайна.

— Но Пан, — нахмурилась Али, — вы сказали, он отражение…

— Тут проявляется его плутовская сторона. Он становится тем, с чем ты к нему приходишь. Приходишь со страхом — он наполняет тебя паникой. — Льюис улыбкой подчеркнул последнее слово. — Приходишь со страстью — он оборачивается похотливым сатиром. Приходишь с благоговением — он предстаёт величественным. Приходишь со злом — он превращается в демона.

— В дьявола?

— Именно так. Христиане были не дураки. Они черпали из всех источников, все, что могло пригодиться. Они осуждали веселье и пляски и потому превратили в Люцифера языческого Пана, воплощавшего — по крайней мере для них — все, против чего они выступали. Но чего и ожидать от религии, построенной на страдании? Неудивительно, что фэйри не переносят вида креста, к которому гвоздями прибит сын их бога. Ты знаешь, что крест первоначально знаменовал Древо Жизни — питающее и дающее жизнь? А они превратили его в символ смерти.