Ярослава Кузнецова - Золотая свирель

На черный, как кротовья нора, закоулок, ведущий к райнариной коморе, я наткнулась почти случайно. Дверцу пришлось искать наощупь. Она подалась под руками с пронзител ь ным скр и пом.

Я ожидала увидеть Райнару в постели, но та сидела, согнувшись в три погибели, на полу перед сальной плошкой, и возилась со своими нитками. Я замерла на пороге — грязную солому сплошь покрывала лохматая нитяная паутина. Старуха сидела в центре ее, как н а стоящая паучиха, вязала узлы, бормотала и раскачивалась. Я вдруг сообразила, что глаза у нее закрыты. В прорехи расползающейся ночной сорочки высовывались измятые соломой покрасневшие к о лени. Она, похоже, всю ночь тут ползала на карачках.

— Ама Райна!

— Штой там, араньика. Шкоро щеть готова будет, ошталось щемижды девять ушлов, щемижды щемь перекрещтьев, щемижды три перемышки, ньидо де ило, веррохо де шеда, шеррохо ланеро, трех шьете щавес…

В голове у меня что-то щелкнуло.

— Ама Райна! — заорала я. — Беда, беда! Каланду похитили!

Старуха вздрогнула. Голые веки распахнулись, в птичьих круглых глазах огненным бликом отразилось безумие.

— Нет! — Она вскинула костлявые руки. Рукава скатились до локтей, я увидела исчерна-синие вены, обвившие дряблую плоть.

— Вместо нее оставили соломенную куклу, Ама Райна. Кукла под заклятием. Но кукла — не Каланда. Каланду украли!

Безумица вцепилась себе в волосы.

— Ооооо… упуштила… опождала… я же жнала, нельжя было шпать! Вороненок шон нашлал, прилетел и унес… где ж ты теперь, шлааадкая моя, крашавица, шердше мое… Оооо, горе глупой Райнаре!

— Ама Райна, не плачь. Думай, что делать. Скорее. Можешь вывести меня из замка? Я пойду искать Каланду.

Старуха уронила руки. Посмотрела на меня, хмуря ведьмовские брови.

— Иди шюда.

Приказной тон, пронзительный жесткий взгляд. Душевная слабость слетела с нее как шелуха.

— Ошторожней. Перешагивай щерес нити.

Я подобрала подол. Подобно цапле высоко поднимая ноги, прошагала в центр комн а ты.

Райнара кое-как поднялась с моей помощью. От нее кисло, душно пахло прелой ше р стью и застарелым потом. Дикие, мутные, в кровавых прожилках глаза захватили мой взгляд. В глазах ее была какая-то странная алчная сила, но поверх подернутая то ли старческой сл е зой, то ли радужной пленкой. Так черная бездна глядит из ржавой болотной лужи, неопасной и ме л кой на вид. Райнара схватила меня за плечи, крепко встряхнула:

— Любишь ее, араньика? Пойдешь жа ней?

— Пойду, пойду. Скорее, Ама Райна.

— Вороненок хитер. Тебе не поймать. Он щильнее тебя, нена тонта.

— Научи меня, Ама Райна.

Старуха вдруг раскаркалась хрипло, не хуже этого ее неизвестного вороненка. Я не сразу поняла, что она смеется.

— На хитрошть найдетщя большая хитрошть! — Она так тискала платье у меня на пл е чах, что шелк визжал у нее под пальцами. — На щилу найдетщя большая щила! Не ищи вор о ненка, ищи ворона. Ворон вороненку глаз в ы клюет! Глаз выклюет! Каррр-каррр-каррр!

— Какой еще ворон? — Я морщилась от боли — она мне все плечи искогтила.

Райнара захихикала ни с того ни с сего, но глаза ее со страшной внимательностью смотрели сквозь прищур.

— Аманте. Ее аманте. Ее аманте — большой черный ворон. Ищи его!

И она с размаху ткнула меня в грудь колючим кулаком. Уй, холллера!

— Ворон и вороненок… они что, родственники?

— Нееет! — Корявый указательный закачался у меня перед носом. — Нееет! Нет! Нет! Нет! Ищи ворона!

— Ну хорошо, хорошо. Только выведи меня.

— Шама выйдешь. А штоб не увидели — вот тебе щеть. Ни одетая, ни ражьдетая, ни ве р хом, ни пешком, ни в полдень, ни в полночь… — Старуха надавила мне на плечо, заставив опуститься на колени в центре паутины. — Дехадме, нудохаш рейех. — Темные скрюче н ные пальцы засновали вокруг, собирая лохматые нити, выплетая все новые и новые узлы. — Пуех ке веишь ке-ех коша клара. — Она вплетала в паутину и меня и себя. — Ке мах ке вошотрох н у дох. — Она подтолкнула меня вверх, я встала — глаза в глаза с Райнарой. Паутина приподн я лась вместе со мной и теперь лежала у нас с Райнарой на плечах. — Тенхо пара енкаварше ка у шах.

Старуха достала из-за пазухи крученый из той же шерсти шнурок и собрала на него последние петельки.

— Дехадме эхкондерше а макула щьега!

И совершенно неожиданно повалилась на колени, одновременно дергая за шнур. Г о лова ее исчезла под сетью, а сама сеть, шурша и волоча мусор, поползла по соломе, соб и раясь в бол ь шой рыхлый ячеистый плащ. Я сунула ладонь под нитки; задушить они меня не могли, однако горло перехватили очень неприятно. Оттянула шнурок, но гадкое ощущение осталось. К а кая-то блуждающая невнятная тошнота. Даже перед глазами как-то все… я подняла взгляд к потолку — там, в маслянистой темноте, плавали белесые пленки. Приживалы. Г а дость.

Райнара вывалилась из-под плаща, отползла на пару шагов. Ткнула в меня изреза н ным в кровь пальцем:

— Иди, араньика. Ищи ворона.

— Что это, Ама Райна? — Я приподняла сетчатую полу.

— Шеть колдовшкая. Макула щьега. Иди, тебя не увидят.

Макула сьега? Слепое пятно!

Интересно, оно действует или нет? Так или иначе, но ничего другого я здесь не пол у чу. Придется проверить.

— Ни ш кем не ражговаривай. Никого не кашайся. Иди тихо-тихо, как паущок. Ищи в о рона. Ее аманте. Умоляй его, в ношеньки пади, прощи за нее, за крашавишу нашу… прощи за нее. Ох, г о ре Райнаре! Оооо…

Старуха скорчилась на полу, обняла себя высохшими руками и заплакала, раскачив а ясь, подметая седыми космами грязь. Обогнув ее, я вышла прочь и осторожно прикрыла за с о бой дверь.

Странное ощущение меня не оставляло. Мрак узкого коридора уже не был таким н е проглядным, я видела кладку стен и пятна плесени на ней, и зыбкие полотнища пленок в у г лах под потолком… вот пропасть, их тут бессчетно! Слышала шорохи и пощелкивания в то л ще камней, и осторожные вздохи пыли, и странный жужжащий отзвук, прилетевший из-за угла вместе со сквозняком.

За углом открылся большой коридор, освещенный единственным факелом. Огонь к а зался каким-то тусклым, и он жужжал, совсем как рассерженная оса, увязшая в меду. Пока я смотрела на огонь, мимо прошел отчаянно зевающий человек с каким-то коробом в руках. Тень игривым псом путалась у него под ногами и мешала идти. Меня он то ли не з а метил, то ли не обратил внимания.