Брендон Сандерсон - Город богов

— Но что случилось?

— Мы поссорились.

— Из-за чего?

Киин засмеялся своим утробным, скрипучим смехом.

— Нет, Ин, меня ты не проведешь. Придется твоему любопытству подсократиться. И не дуйся на меня.

— Я никогда не дуюсь. — Сарин усилием воли согнала с лица выражение обиженного ребенка. Когда стало очевидным, что больше из дяди ничего не вытянешь, она сменила тему. — Дядя Киин, во дворце есть тайные ходы?

— Клянусь тремя Девами, есть. Йадон опасается даже своей тени. Наверняка он приказал прорыть дюжины запасных ходов в этой крепости, которую называет домом.

Сарин не стала уточнять, что дом Киина походил на крепость ничуть не меньше, чем королевский дворец. В разговоре наступило затишье, Киин повернулся к Ионделу и начал его расспрашивать о сделке пасынка. Через какое-то время принцесса достала свой сайр и вышла на середину зала. Она приняла стойку и приступила к одиночным упражнениям.

Клинок свистел и щелкал, тело изгибалось в привычных движениях, и мысли принцессы начали разбегаться. Может, стоило прислушаться к Эйшу? Может, она слишком увлеклась Элантрисом и его загадочным правителем? Не следовало терять из виду основные задачи: Хратен что-то затевал, и Телри вряд ли останется в стороне. Принцессе предстояло решить немало загадок, а по опыту она знала, как просто в них заблудиться.

И все же Дух заинтриговал ее. Редко Сарин доводилось встретить человека, настолько искушенного в политике, что ей не удавалось раскусить его с первой попытки, — а здесь, в Арелоне, она нашла сразу двоих. В каком-то смысле Дух завораживал ее даже сильнее, чем джьерн. В столкновениях с Хратеном они оба не скрывали враждебности, в то время как элантриец ухитрился обдурить ее, притворяясь другом. Самое страшное, что еще немного — и принцессе станет все равно, какими соображениями он руководствуется.

Когда Сарин вместо запрошенных товаров отправила в Элантрис ненужный хлам, она ожидала вспышки гнева, но Духа ее поступок, казалось, впечатлил. Он даже похвалил ее бережливость, заявив, что ткань, должно быть, досталась ей по дешевке, если учесть режущий глаз цвет. Элантриец неизменно оставался вежлив и дружелюбен и не обращал внимания на подначки.

И девушка отвечала ему симпатией. В недрах проклятого города ей встретился наконец человек, который принимал ее со всеми достоинствами и недостатками. Больше всего на свете Сарин хотелось смеяться над его остроумными замечаниями, соглашаться с наблюдениями и разделять заботы. Чем больше она пыталась его ожесточить, тем менее враждебно он себя вел. Как будто ему нравились ее упорство и независимость.

— Сарин, дорогая? — нарушил ее размышления тихий голос Даоры.

Сарин совершила заключительный взмах мечом и остановилась, как в тумане. С лица струился пот и затекал за воротник; она не заметила, как перешла на изнурительный темп.

Принцесса расслабила ноющие мускулы, оперлась кончиком сайра о пол и подняла глаза на Даору. У той за время тренировки из аккуратного пучка не выбилось ни пряди, а костюм оставался девственно-чистым. По своему обыкновению, жена Киина ко всему подходила с изяществом и со вкусом, даже к фехтованию.

— Хочешь поговорить, дорогая? — ласково предложила Даора.

Они отошли к дальней стене, а топот ног и звон клинков не давал любопытным ушам возможности их подслушать.

— О чем? — непонимающе спросила Сарин.

— Я видела такие взгляды, дитя. Он тебе не пара. Но ты, конечно, и сама понимаешь, правда?

Сарин побледнела. Откуда она узнала? Или Даора умела читать мысли? Но тут принцесса проследила за взглядом женщины: она не отрывала взгляд от Торины. Та показывала Шудену простые выпады, и они безмятежно смеялись.

— Я знаю, что тебе тяжело, дорогая. Ты оказалась пойманной в мертвом браке без мужа, без надежды почувствовать его любовь… Возможно, через несколько лет, когда твое положение в Арелоне станет прочнее, ты сможешь позволить себе… отношения. Но сейчас слишком рано.

Даора наблюдала, как Шуден неуклюже уронил шпагу, и ее взгляд потеплел. Обычно сдержанный джиндосец неудержимо хохотал над своей ошибкой.

— К тому же, дитя, — продолжала женщина, — он предназначен другой.

— Вы думаете… — начала Сарин.

Даора коснулась руки девушки, легонько ее сжала и улыбнулась.

— Я вижу, как сияют в последние дни твои глаза, и я вижу, как ты расстроена. Эти два признака идут рука об руку чаще, чем молодежь может себе представить.

Принцесса рассмеялась и затрясла головой.

— Могу вас заверить, тетя, — ласково, но твердо произнесла она, — что лорд Шуден меня совершенно не интересует.

— Конечно, дорогая. — Даора потрепала ее по руке и отошла.

Сарин покачала головой и направилась к кувшину с водой. Что за «знаки» углядела Даора? Обычно жена Киина отличалась наблюдательностью, почему же она промахнулась на этот раз? Джиндоский барон нравился Сарин, как друг. На ее вкус, Шуден был слишком тих и слишком непреклонен в своих убеждениях. Принцесса знала, что ей необходим мужчина, который будет понимать, что порой ей необходима свобода, но тем не менее не даст вить из себя веревки.

Она передернула плечами и выбросила недоразумение с Даорой из головы. Ей предстояло хорошенько потрудиться, чтобы обойти последние, и очень подробные, требования Духа.

Хратен долго не мог оторвать взгляд от листа бумаги. Перед ним лежал отчет о доходах короля Йадона, составленный дереитскими шпионами.

Неведомым образом Йадон сумел оправиться после потери кораблей и товаров. Исчез шанс посадить на трон Телри.

Все еще в доспехах, Хратен рухнул на стул, он не успел их снять, когда заметил записку. Онемевшие пальцы мертвой хваткой сжимали лист бумаги. Возможно, если бы верховного жреца не одолевали другие беспокойные мысли, новость об успехе короля его бы так не взволновала; за свою карьеру Хратену не раз приходилось сталкиваться с неудачным оборотом дел. Но под отчетом лежал список местных артетов. Он предложил должность главы часовни каждому из них, и все отказались. Оставался единственный жрец, способный принять сан верховного артета.

Необъяснимое спасение Йадона оказалось последней каплей, переполнившей чашу терпения Хратена. Дилаф теперь в открытую заправлял часовней и перестал сообщать джьерну о большей части проводимых собраний и проповедей. Верховному жрецу в действиях Дилафа чудилась немалая толика мстительности — возможно, тот еще злился, что ему не дали расправиться с пойманным элантрийцем, или же просто вымещал таким образом раздражение от визитов Сарин в Элантрис.

В любом случае Дилаф медленно, но верно забирал власть в свои руки. Он действовал исподтишка, неумолимо продвигаясь к своей цели. Шустрый артет утверждал, что обыденные дела дереитской общины «ниже достоинства его хродена», и в чем-то он был прав. Джьерны редко вникали в ежедневное существование часовни, и Хратен не мог заниматься всеми вопросами лично. Дилаф взял на себя немалую часть работы. Даже если верховный жрец не сломается и не назначит его главой церкви, результат будет тот же самый.