Энгус Уэллс - Дикая магия

Уваги напоминали Каландриллу стаю волков. Хотя нет! Он вдруг совершенно некстати вспомнил, что, как говорит Брахт, волки на человека не нападают. Значит, они, скорее, стая бешеных собак — огромных, злобных, заколдованных собак, единственной целью которых является охота. Но вот теперь они чего-то ждут… Чего? Приказа, чтобы разорвать его на куски? Окрика своего хозяина?

Точно, они дожидаются своего создателя.

Каландрилл, держа меч на изготовку, медленно повернулся, и по мере того, как он разворачивался, они отшатывались от него, держась подальше от меча. Каландрилл дышал глубоко и прерывисто. Он был вынужден признать, что ужас обуял все его существо. Уваги ждали, возможно, в них еще оставалось что-то человеческое под их обезображенной внешностью, что-то, что заставляло их опасаться меча. Неужели они еще страшатся смерти? Может, у него еще есть шанс?

— Так вы боитесь?

Он сделал выпад в сторону ближайшего чудища — оно отскочило, и весь круг подвинулся, чтобы он оставался в центре, но так, чтобы меч ни до кого не доставал.

— Значит, вы боитесь моего меча? Вы знаете, что он может с вами сделать?

Уваги глухо зарычали, отступая и глядя на него ужасными красными глазами, горевшими, как угли, в адской темноте. Каландрилл приободрился и прыгнул вперед, Размахивая клинком, но так, чтобы не никого ранить.

Чудища снова отступили, но он по-прежнему оставался в центре круга. Что будет, если он и впрямь набросится на них? Каландрилл высоко поднял меч, симулируя атаку.

И вдруг один из них заговорил, зарокотал, зарычал как собака, и слова выскакивали из его вонючей, обезображенной пасти, как слюна:

— Напади — и ты умрешь. Мы умрем, но и ты тоже. Здесь командует наш хозяин. Жди.

Для вящей убедительности существо резко рубануло воздух когтистой лапой. Каландрилл отступил, он еще не был готов пожертвовать собой. Пока он жив, и, следовательно, у него есть надежда. А вдруг товарищи придут ему на помощь? Вдруг им все-таки удастся отыскать его в этом лесу? Или лучники Чазали обрушат на увагов град стрел? Кто знает? Вдруг Брахт, Катя и все оставшиеся в живых котузены отобьют его у этих зверолюдей? Да и Очен может помочь ему колдовством…

Но Каландрилл тут же отогнал от себя тщетные надежды, вспомнив, что сделала магия Очена с подобными существами. Он вспомнил, что магия, будучи применена против этих существ, убьет и его. К тому же в битве он видел, что обыкновенный клинок приносит увагам мало вреда. Да и тропинка, по которой они принесли его сюда, слишком узка, чтобы ее могли найти люди, а лес слишком дремуч.

Он оказался в ловушке.

Каландрилл опустил меч, дожидаясь сам не зная чего.

Стоять так в окружении полулюдей-полуживотных было жутко, и он начал успокаивать себя психическими упражнениями, которым научил его Очен. Так что там сказал этот увагу? «Здесь командует наш хозяин. Жди». А хозяин их, без сомнения, Рхыфамун. Но почему колдун не приказал убить его?

Скорее всего, потому, что уготовил ему судьбу более тяжелую, чем простая смерть. Каландрилл вспомнил о той силе, что волокла его через эфир, о диком страхе, овладевшем его душой, когда она оказалась совсем рядом с Фарном. Вот судьба куда как более страшная, чем смерть, — «жить» вечно, под гнетом Безумного бога. Во рту у Каландрилла пересохло, по телу пробежала дрожь.

Он отчаянно пытался взять себя в руки и едва слышно, как шуршание листвы, произносил заклятия, кои должны были оградить его душу и не позволить никому украсть ее, кои уберегли бы ее от колдовского нападения.

Увагу, который только что говорил с ним, вдруг окаменел: плечи его выпрямились, отвратительная морда поднялась к небу, затянутому облаками, и он издал вопль. Когтистые лапы сжимались и разжимались, тело вдруг забилось в конвульсиях и начало изменять свой вид. Зверь стал превращаться в воина-джессерита. Стальная вуаль была отброшена с его лица, смотревшего на Каландрилла со злорадной усмешкой.

Каландрилл почувствовал запах миндаля, который забил собой вонь, исходившую от мерзких существ. Монстр все больше и больше превращался в джессерита.

Каландрилл напрягся, перенося вес на здоровую ногу и держа меч на изготовку. Он уже понял, он уже знал, что — кто — вселился в увагу.

Рхыфамун сухо рассмеялся и сказал:

— В хорошенький же ты влетел переплет. Воспользуйся мечом, и ты умрешь. И я выйду победителем. А не воспользуйся ты им, и мои киски выдерут из тебя одну за другой все конечности. Ты знаешь, на что они способны. Такой смерти ты хочешь? Впрочем, это неважно. Главное, что я победил. Победа и «Заветная книга» за мной, а следовательно, и весь мир. Дай мне только пробудить Фарна, и тебе уготованы страдания, кои ты себе и представить не можешь.

Колдун расхохотался. Или увагу? Они оба лишь временно занимали это тело. Каландрилл зарычал совсем как бешеные оборотни. Ненависть и ярость напрочь вытеснили из него страх и грусть.

— Что ты предпочтешь? — продолжал Рхыфамун. — Одна из смертей, о коих я говорю, видимо, наступит быстрее, чем другая, но в любом случае путешествию вашему конец. В уединенном местечке, где труп твой даже никто не найдет. Горько тебе, Каландрилл ден Каринф? Понимаешь теперь, каким глупцом ты был, когда воспротивился мне и пробуждению Фарна?

— Нет! — воскликнул Каландрилл.

Это был и вызов и отрицание одновременно. Но в ответ — лишь насмешливый хохот. Облаченный в доспехи джессерит пожал плечами, а с ним и вмещавший его в себя увагу.

— Нет? Как это нет? А что тебе остается, кроме смерти? Тебе остается только умереть с сознанием того, что делу вашему пришел конец, а я победил. Со временем твои союзники тоже умрут — и керниец, и вануйка, и выскочка-колдун, вызвавшийся помогать вам. Все они умрут, а я пробужу моего господина и буду стоять подле его правой руки. А ты? Твое тело сгниет здесь, разрубленное твоим собственным мечом или разорванное моими слугами, а дух твой будет терзаться страданиями, кои ты и представить себе не можешь. Пока, по крайней мере, ибо очень скоро ты познаешь их сполна. — Вновь раздался леденящий кровь презрительный хохот. — Ну, и чем же тебя наградила твоя богинька? Этот меч — твое проклятие. От него ты и умрешь.

— Если прежде не разрублю тебя, — прорычал Каландрилл. — Что тогда, колдун? Дера придала моему клинку священную силу, и стоит мне проткнуть им тело, в кое ты забрался, как душонке твоей придется плохо.

Увагу, который был теперь Рхыфамуном в форме джессерита, расхохотался, забрызгав слюной лицо Каландрилла. Каландрилл ждал.

— Ты брал уроки колдовства? У того самого колдуна, который тебе уже однажды помог? Мой дух, говоришь? Надеешься причинить мне вред в эфире? Ты слишком много о себе возомнил, мальчишка! Неужели полагаешь, что несколько уроков и миллионная доля того, что я собирал в течение веков, помогут тебе? Я повторяю — нет. Ударь — и ты покончишь с собой.