Энгус Уэллс - Дикая магия

Я не утверждаю, а лишь говорю, что может быть. Такова суть моего искусства. А вам четверым противостоят такие силы, кои еще более усложняют мою задачу. Вы идете против бога, а боги, даже спящие, могут изменить будущее. Если все сложится удачно, то вы вчетвером дойдете до конца, и Ценнайра получит свое сердце, а вы доставите «Заветную книгу» в Вану и передадите ее святым отцам, кои и уничтожат ее. И Вану соединится с Куан-на'Фором, а Кандахар с Лиссе. И все, как говорится в сказках для детей, заживут счастливо во веки веков.

Но я не стану вводить вас в заблуждение, заверяя, что так оно и произойдет, ибо сама этого не знаю. У вас есть возможность, и я молю Хоруля о том, чтобы он даровал вам успех. Но победите вы или проиграете — сего я не ведаю.

Слова гиджаны настолько совпадали с тем, что сказала Каландриллу Реба в далекой Секке, что он кивнул, понимая, что слишком много просит, слишком на многое надеется: будущее не столбовая дорога, а извилистая тропинка со множеством ответвлений. И все же, хотя бы отчасти, Каландрилл был разочарован. Он сжал Ценнайре руку, подбадривая ее, и удивился, когда она твердо произнесла:

— Большего мы и не просим. С нас достаточно и того, что нас теперь четверо.

— Хорошо сказано, — довольно кивнула Киама. — А сейчас прошу меня извинить. Я страшно устала, а посему откланиваюсь.

— Конечно. — Очен поднялся. — Нас ждет долгий путь я предлагаю всем отправиться спать.

Глаза колдуна, как показалось Каландриллу, с веселым блеском задержались на нем и Ценнайре. Предложение его было воспринято с удовольствием, и Каландрилл резво поднялся.

— Благодарю за помощь. — Он кивнул Киаме и Очену и предложил Ценнайре руку.

Оказавшись у себя, Каландрилл сбросил дорогие одежды, облачился в халат, принесенный Коре, и с бьющимся сердцем сел дожидаться, когда улягутся Брахт и Катя. Наконец, когда все вокруг стихло, он босиком выскользнул на балкон. Стеклянные двери опочивальни Ценнайры были приоткрыты и задернуты занавесками. Он проскользнул внутрь.

Ценнайра лежала меж белоснежных простыней с распущенными иссиня-черными волосами вокруг головы. Без косметики она казалась еще красивее. На губах ее блуждала улыбка. Каландрилл сбросил халат и подошел к кровати — еще чуть-чуть, и сердце его вырвется, из груди. Она едва слышно пробормотала:

— Не будем говорить о будущем и о том, что может случиться. У нас есть настоящее.

— Истинно, — сказал Каландрилл и возлег с ней.

На следующий день, когда они выехали из Памур-тенга, их встретил снег. И хотя это не было пургой, природа лишний раз напомнила путникам, что они едут в зиму. Северный яростный ветер, дувший с Боррхун-Маджа, бросал им в лицо охапки снега. Ветер был настолько сильный, что запросто мог отогнать низкую грозовую тучу, висевшую в небе. Но не отогнал. Хмурое облако сжимало горизонт, не подпуская солнечные лучи к земле, а без них пейзаж казался угрюмым. День стоял гнетущий, словно сама природа помогала Рхыфамуну.

Чазали задал быстрый темп, надеясь догнать войско, отправившееся на войну из его родного города. Они скакали на север, забирая на восток, прямо на Анвар-тенг. Бачан-тенг оставался чуть в стороне. Судя по информации, полученной киривашеном, большая часть его гарнизона все еще находилась в стенах города, выжидая в нерешительности: то ли идти против макузенов, то ли против тех, кто надвигался на них из Озали-тенга. Во время короткого военного совета утром перед выходом из города Чазали выразил надежду, что стычка отвлечет Бачан-тенг и они минуют его без помех. Как пройти через ряды восставших, что осаждали Анвар-тенг, — об этом они пока не думали, решив разобраться на месте.

Это решение приняли быстро, поскольку единственной альтернативой было остаться в Памур-тенге и внимательно осмотреть всех котуанджей макузенов в надежде найти среди них Рхыфамуна в джессеритском обличье, если он еще носил то самое украденное лицо. Но поскольку никто из них не сомневался, что он уже переселился в другое тело и ускакал далеко вперед, то эта мера означала бы только потерю времени. Они решили, что будет лучше предупредить колдунов, следовавших с войсками, о том, что один из котуанджей может быть Рхыфамуном. Оставалось надеяться, что вазири разоблачат и остановят его. Их же задача — как можно быстрее добраться до Анвар-тенга и встретиться с вазирь-нарумасу, дабы самые могущественные из джессеритских магов оказали им посильную помощь.

— А ты не можешь предупредить их об опасности? — спросил Брахт. — Не можешь связаться с ними отсюда?

Вазирь с тревогой на морщинистом лице отрицательно покачал головой и сказал:

— Если бы это было в моей власти, я бы уже давно их предупредил, друг мой. Но Фарн становится день ото дня сильнее. Те из заблудших вазирей, что поддерживают восставших, тоже. Так что общение посредством эфира с вазирь-нарумасу сейчас опасно. Анвар-тенг остался один, как в физическом, так и оккультном смыслах.

— Но ненадолго, — заявил Чазали, едва сдерживая гнев, — ибо к городу приближаются верные войска. Они разобьют восставших и освободят хана и махзлена.

Очен безмолвно кивнул, но Каландриллу почудилось, что на лицо его набежала тень, словно колдун не разделял уверенности киривашена. Однако расспросить вазиря Каландрилл не успел, ибо Чазали объявил отправление. И хотя ему явно не хотелось покидать семью, с которой провел так мало времени, он рвался в путь, дабы как можно быстрее соединиться с войском макузенов и вернуть своей родине порядок и спокойствие.

Они оседлали лошадей и выехали из дворца киривашена. Каландрилл долго не мог забыть образ госпожи Ники: она стояла посредине внутреннего дворика около фонтана. Солнце еще не поднялось, и от окружающих стен на нее и на детей падали угрюмые тени. Чазали подхватил на руки дочерей Таджи и Венду, и девочки едва не расплакались. Раве держался степенно, как мужчина, скрывая разочарование. Он сдержанно поклонился, но уже в следующее мгновение порывисто бросился к отцу и заявил, что если тот падет в битве, то будет отмщен.

— В этом я не сомневаюсь, — с гордостью заявил Чазали. — Но пока у тебя есть обязанности здесь, и это очень важно.

Чазали обнял жену и погладил ее по щеке с нежностью, какой Каландрилл в нем и не подозревал, а затем быстро надел шлем, словно хотел скрыть слезы.

По его приказанию колонна тронулась и выехала из ворот быстрой рысью. Каландрилл обернулся: Ника и дети все еще стояли около фонтана, глядя им вслед. Четверо невинных, ввергнутых, как и весь мир, в безумный водоворот событий, закруженный Фарном и его сумасшедшими приспешниками. Каландрилл посмотрел на Ценнайру — у нее было целеустремленное выражение лица. Каландрилл на мгновение подумал, выживут ли они, но тут же отогнал от себя эту мысль, настраиваясь лишь на победу.