Дженни Вурц - Проклятие Деш-Тира

По каким-то соображениям Асандир не стал говорить, что здесь обитали кентавры. Когда же Лизаэр спросил, что сталось с древней расой, маг лишь грустно покачал головой.

— Последние илитарийские паравианцы исчезли, когда Деш-Тир поглотил солнечный свет. Никто, даже Сетвир — летописец Альтейнской башни, не знает, куда они пропали. Но без них Этера стала намного беднее. Осталась последняя надежда: может, победа над Деш-Тиром вернет их сюда.

Поймав взгляд Лизаэра, Дакар хитро ему подмигнул.

— Еще бы древним расам не убраться из этих мест! Выпить негде и нечего. Сплошные мокрые деревья — не слишком приятная компания.

Сытый по горло дождем, дымными кострами и ночлегом на сырой земле, бывший наследный принц Амрота мог почти согласиться с такими доводами. Его вдруг тоже заинтересовал упомянутый Асандиром караван, и за тщетными расспросами Лизаэр почти не заметил, как перед их четверкой появился одинокий пеший путник.

Одеяние этого человека было ярко-алого цвета, что явно не дало бы ему скрыться среди деревьев от приближавшихся всадников. Подол его одежды был украшен кистями, и одна из них, зацепившаяся за колючий кустарник, сразу же привлекла внимание Асандира. Он подъехал к обочине и крикнул незнакомцу:

— Послушай! Мы не разбойники, а такие же путники, как и ты. Чем брести в одиночку, не желаешь ли присоединиться к нам?

— У меня просто нет иного выбора, — печально ответил незнакомец.

Речь его была быстрой, но слова он выговаривал более отчетливо, нежели жители Западного Края.

— Главный погонщик каравана, показавшийся мне честным, забрал мою лошадь, так что удача, надо полагать, отвернулась от меня.

Он шел прихрамывая и время от времени морщился от боли в стертых ногах. Левой рукой придерживая висящий на плече узел, правой он сжимал рукоять меча, что выдавало недоверие, которое он пытался скрыть за учтивыми манерами.

— Если ты не вконец стер ноги, то мог бы идти дальше вместе с нами. Мы едем не слишком быстро, — вторично предложил Асандир.

Дакар прикинул, что в узле странника вполне может оказаться выпивка. Пророк был первым, назвавшим род занятий незнакомца.

— Да ты же менестрель! — удивленно воскликнул толстяк. — Пусть меня переедет Колесо Судьбы, но я никак не возьму в толк, зачем тебе скитаться впроголодь в этой глуши, когда ты преспокойно мог бы петь в какой-нибудь таверне?

Незнакомец не ответил. Он подошел достаточно близко, чтобы видеть лица всадников, и не спускал глаз с Асандира.

— А ведь я вас знаю, — с заметным благоговением пробормотал он.

Менестрель откинул капюшон, и по плечам рассыпались вьющиеся волосы. Видно, он обладал веселым нравом и много смеялся, о чем свидетельствовали морщинки в уголках глаз. Чувствовалось также, что он привык бриться, и колкая щетина раздражала его. Лицо было распухшим от нескольких пунцовых кровоподтеков, но в светло-карих глазах менестреля все равно поблескивали веселые искорки.

— Эт милосердный, — произнес Асандир, и слова его, точно плеть, ударили по лесной тишине. — В какие же жуткие времена нам приходится жить, если кто-то поднял руку на вольного певца!

Смущенный менестрель коснулся своего израненного лица.

— На побережье мои баллады пришлись не по вкусу тамошним слушателям. Меня прогоняли из таверн, а однажды выволокли на улицу и побили камнями. Наверное, у жизни не было иного способа втолковать мне, что там, где правят наместники, нельзя петь баллады о древних королевствах. Но я не стал благоразумнее. — Он стоически вздохнул. — Когда погонщики каравана и стража попросили меня спеть... — Менестрель умолк. — Сами видите, чего мне это стоило. У меня отобрали лошадь, а потом бросили на произвол судьбы.

Асандир мельком взглянул на Аритона. Участь собрата-музыканта нагляднее всех речей мага убеждала в необходимости вернуть Этере солнце и прежнюю гармонию жизни. Но прежде чем он успел высказать эту мысль вслух, менестрель возвысил свой сильный, поставленный голос и пропел:

— Несравненный укротитель духов злобных и коварных; тот, чье слово гасит бури и приносит перемены; седовласый, сероглазый Асандир, и он недаром королей Творцом зовется...

Менестрель церемонно указал на Дакара.

— А ты, должно быть, и есть Безумный Пророк.

Уловив за внешним спокойствием Аритона вспыхнувшую настороженность, Асандир сдержанно ответил:

— Тебе не откажешь в редкой проницательности, Фелирин Алый. Однако я настоятельно рекомендую тебе с большей осмотрительностью высказывать свои мысли вслух. Прошлой осенью в Карфаэле сожгли нескольких людей, подозреваемых в укрывательстве мага.

— Я слышал об этом, — пожал плечами Фелирин. — Но свои баллады я перенял у варваров, а вместе с балладами ко мне перешла и доля их смелости.

Менестрель поднял голову, и его израненное лицо осветилось неподдельным любопытством.

— Видно, неспроста маг из Содружества Семи открыто разъезжает по дорогам.

Взгляд Фелирина переместился на братьев. Дакар открыл было рот, но взгляд Асандира заставил его молчать.

— Сейчас не время полнить таверны слухами, — сурово сказал маг. — Или мне не ехать в Камрис через Торнирские горы, а поискать другую дорогу?

Фелирин понял предостережение. Поправив на спине поклажу, он приготовился двинуться вслед за вороной лошадью Асандира, но Аритон быстро спрыгнул со своей мышастой кобылы и отдал поводья менестрелю.

— У тебя стерты ноги, а у меня мозоли от седла. Думаю, мне не повредит пройтись пешком и дать отдохнуть собственному заду.

Дакар понял, что Повелитель Теней говорит неправду. У Аритона явно были какие-то свои расчеты. Но зеленые глаза умели хранить тайны.

Проходили дни, а Асандиру и его спутникам так и не удавалось нагнать двигавшийся впереди караван. Дакар приуныл и каждый вечер приставал к Фелирину, прося его исполнять застольные песни. Менестрель не отказывался. Трещали поленья в костре. Окрестный лес оглашался шумными выкриками Дакара, и если закрыть глаза, можно было вполне поверить, что находишься в каком-нибудь портовом кабаке. Из-за такого буйства многие ночные хищники оставались голодными. Потом Дакар, уставший и осипший, начинал клевать носом, и менестрель переходил к своим любимым древним балладам о временах, предшествовавших появлению Деш-Тира. Как-то Фелирин признался, что в отличие от живущих в лесах варваров он не верит в солнце, однако сами легенды и сказания зачаровывали его, и он запоминал их из чистого любопытства. Едва ли кто-нибудь стал бы отрицать, что мелодии старинных баллад были весьма сложны для исполнения, музыканту приходилось тратить немало времени на обучение, чтобы руки порхали по струнам лиранты с необычайной быстротой.