Лорел Гамильтон - Ласка сумрака

Я все еще не рассказала им о тайне Мэви, а они не спрашивали. Наверное, они решили, что она заставила меня дать слово не рассказывать им, чего на самом деле не было. Причина, по которой я не поделилась с ними, состояла в том, что секрет был из тех, которые убивают. И тут как гром с ясного неба это приглашение ко двору. Его только не хватало.

Я обвела взглядом Дойла и остальных стражей. Холод прислонился к шкафу, скрестив руки на груди. Рис так и сидел на кровати. Китто свернулся вокруг меня. Я посмотрела на каждого по очереди.

– Я не собиралась говорить вам то, что мне сказала Мэви, потому что это – опасная информация. Я думала, что мы будем просто держаться подальше от Благого Двора, и все обойдется. Таранис не присылал мне приглашений годами. Но если нам придется иметь с ним дело, вы должны знать.

Я рассказала им, почему была изгнана Мэви. Рис просто уронил голову в ладони и не сказал ничего. Холод вытаращился на меня. Даже Дойл потерял дар речи. Общую мысль выразил Китто:

– Таранис обрек свой народ на проклятие.

– Если он действительно бесплоден, то – да, он обрек своих подданных на вымирание, – согласился Дойл.

– Их магия умрет, потому что король бесплоден. Мертвая земля не родит, – поддержал его Холод.

– Я думаю, именно этого боится Андаис в отношении неблагих. Но она одного ребенка родила, а Таранис детей не имел вовсе.

– Так вот почему она так заинтересована в том, чтобы Кел или я доказали свою способность иметь потомство, – предположила я.

Дойл кивнул.

– Я так считаю, хотя она замаскировала истинные мотивы, столкнув тебя и Кела между собой.

– Таранис нас убьет.

Голос Риса был тихим, но вполне уверенным.

Мы все посмотрели на него. Это начинало походить на наблюдение за очень запутанным теннисным матчем – все эти взгляды с одного на другого.

Он поднял голову.

– Король убьет любого, кто узнает о его бесплодии. Если другие благие узнают, что он обрек их на проклятие, они потребуют от него принести великую жертву и распылят его кровь по капле, чтобы избавиться от собственного бесплодия.

Глядя в удрученное лицо Риса, было трудно с ним спорить, особенно если учесть, что я думала точно так же.

– Но тогда почему Мэви Рид жива и здорова? – спросил Холод. – Джулиан говорил, что покушений на ее жизнь или чего-то подобного не было.

– Могу объяснить, – сказал Рис. – Наверное, потому, что она не может рассказать об этом никому из фейри. Мы встретились с ней, но прежде она не могла поговорить ни с кем, кроме таких же изгоев. Мередит – не изгнанница, и она сможет рассказать все тем, чье мнение имеет вес. Тем, кто поверит ей и начнет действовать.

Мы все вроде как посидели и подумали. Молчание прервал Дойл.

– Холод, позвони Джулиану и скажи, что могут возникнуть проблемы.

– Я не смогу объяснить ему, из-за чего, – заметил Холод.

– Не сможешь, – подтвердил Дойл.

Холод кивнул и вышел в другую комнату звонить.

Я взглянула на Дойла.

– Ты еще кому-нибудь об этом говорил?

– Только Баринтусу, – сказал он.

– Сосуд с водой на алтаре, – догадалась я.

Дойл кивнул.

– Когда-то он был повелителем всех морей вокруг наших островов, так что связь с ним через воду почти невозможно отследить.

Я кивнула.

– Мой отец так с ним и разговаривал. Как у него дела?

– Он твой сильнейший союзник среди неблагих, и он сумел кое-кого привлечь на твою сторону.

Я уставилась в темные глаза Дойла.

– О чем ты сейчас умолчал?

Он закрыл глаза, опустил их вниз.

– Раньше ты не увидела бы этого в моем лице.

– Я натренировалась. Так что ты упустил?

– Его дважды пытались убить.

– Храни нас Богиня и Консорт ее, насколько это было серьезно?

– Достаточно, чтобы он об этом упомянул, но не настолько, чтобы он действительно был в опасности. Баринтус – один из старейших среди нас. Он – создание стихии воды. Воду нелегко убить.

– Как ты сказал, Баринтус – мой сильнейший союзник. Если его убьют – остальные сдадутся.

– Боюсь, что так, принцесса, но многие опасаются Кела – того, каким он станет после освобождения. Они боятся, что он окончательно сойдет с ума, и не хотят иметь подобного монарха. Баринтус считает, что именно из-за этого последователи Кела распространяют слух, будто ты заразишь всех смертностью.

– Слух, продиктованный отчаянием, – заметила я.

– Нет, об отчаянии говорит другой слух – об объявлении войны Благому Двору. Я не сказал Курагу вот о чем: слухи твердят, что война начнется независимо от того, кто из вас окажется на троне. Безумие Кела, твоя смертность, слабость королевы – все это расценивается как признаки того, что неблагие катятся в пропасть, что мы вымираем. Есть такие, кто призывает к последней войне, пока у нас еще есть шанс разбить благих.

– Если мы развяжем полномасштабную войну на американской земле, вмешается армия людей. Это будет серьезным нарушением договора, разрешающего нам жить в этой стране, – сказал Рис.

– Знаю, – буркнул Дойл.

– А еще Кела называют безумцем, – сыронизировал Рис.

– Баринтус сказал, кто стоит за идеей войны с благими?

– Сиобхан.

– Глава гвардии Кела?

– Есть только одна Сиобхан, – сказал Дойл.

– Возблагодарим за это Богиню и Консорта, – заметил Рис.

Сиобхан была эквивалентом Дойла. Лепрозно-бледная, с паутинно-тонкими волосами и не слишком высокая, физически она не имела с ним ничего общего. Но когда королева говорила "Где мой Мрак, позовите моего Мрака", – кто-то терял кровь или жизнь. Когда Кел произносил имя Сиобхан, случалось то же самое. Только прозвища у нее не было, она была просто Сиобхан.

– Терпеть не могу быть пристрастной, – сказала я, – но ее наказали хоть как-то за то, что она пыталась меня убить, следуя приказам Кела?

– Да, – ответил Дойл. – Но это было три месяца назад, и наказание отбыто.

– И насколько долгим оно было? – поинтересовалась я.

– Месяц.

Я покачала головой.

– Месяц за едва не удавшееся покушение на наследницу трона. О чем это скажет всем, кто хочет моей смерти?

– Приказ отдал Кел, Мередит, и он претерпевает сейчас одно из тяжелейших наших наказаний, растянутое на полгода. Никто не надеется, что его разум это перенесет. Это послужит предостережением.

– А ты хоть раз попадала на целый месяц в нежные ручки Иезекииля? – спросил Рис.

Иезекииль был придворным палачом, и был он им на протяжении многих жизней смертного человека. Но он был смертным. Королева приметила его за исполнением его ремесла в человеческом городе и настолько восхитилась его мастерством, что предложила ему работу.

– Я никогда не попадала в Зал Смертности на целый месяц, нет, но я хлебнула своего. Иезекииль всякий раз говорил, что со мной ему приходится быть очень осторожным. Он столько веков имел дело с бессмертными, что боялся убить меня ненароком. "С тобой поунимательнее быть надо, принцесса, такая ты нежная, хрупкая такая, челоуеческая..."