Екатерина Стадникова - Дом на холме

– Не стоит... здесь есть полезная информация, – лукавые огоньки зажглись в уголках нечеловеческих глаз. – Вот, например, заключение о моем неполном... кхм... психическом здоровье... Милейшее чтиво! Только послушай!

– Нет, спасибо, – попыталась отшутиться Дайна, но не тут-то было.

– «...Таким образом, проанализировав показания подозреваемой» (это меня, значит), – за напускной веселостью скрывалась едва уловимая тоска, – «...мы можем сделать вывод о попытке симулировать нервное расстройство». Собирались напакостить, а выходит, что и помогли! «Хотя состояние самой подозреваемой вполне может являться следствием физической травмы, мы не беремся с уверенностью заявить об отсутствии у мисс Бонмонт каких-либо других отклонений, не имеющих отношения к заявленному». Должны были обследовать...

– Но не стали? – вырвалось само собой.

– Не стали, – подтвердила та. – Джулиус помог. Мне удалось доказать ему свою правоту, а он избавил меня от необходимости доказывать это остальным. Зато таскали по судам больше пяти лет.

– И что же полезного в старых обрывочных фактах? – Мисс Уиквилд принялась разрабатывать отчаянно хрустевшую шею.

Альхен молча перебирала пальцами собственную жизнь. События семьдесят девятого года по чьей-то прихоти практически не сохранились в ее памяти, поэтому архивные бумаги вызывали живейший интерес.

– Я пошпионила за тобой немножко, не сердись. – Блондинка щелкнула пальцами, и крошечный «глазок» выглянул из-под стола. – Если бы не он... меня б тут не было.

– Нечего сказать... – бедняжка так гордилась чутьем!

– Не бери в голову, – Алекс обезоруживающе улыбнулась. – Реши за нами следить мистер Коллоу... даже моего опыта не хватило бы.

Слабое утешение – тоже утешение...

– Мои часы! – вдруг сверкнуло у Дайны в сознании. – Разбиты! Странный голос! Я провалилась?

– Нет, – охотно сообщила та. – На моей памяти с Танцором уже случалось нечто подобное. Только вот эту «память» избирательно отредактировали, как прилежный ученик убирает ластиком пометки на полях.

– И это значит... – без особого энтузиазма спросила она.

– Ровным счетом ничего, – отмахнулась мадам Александра. – Если нельзя «вспомнить», можно «выяснить».

– И... как? – Брови поползли вверх.

– С чем, с чем, а с мозгами у меня все в порядке. – Блондинка посерьезнела. – Коль скоро я взялась «симулировать»... Видишь ли, мне до сегодняшнего дня казалось, что экспертизы вменяемости не было вообще, а она была.

– Другими словами... под психическое расстройство замаскирован «ключ». – Казалось бы... чего проще?

– Зная меня, не «ключ», а подсказка, как его найти. – Блондинка горько усмехнулась. – Глупость? Скорее всего. Может, тогда это и выглядело простым и наглядным, но сейчас...

Дайна с готовностью поверила бы в то, что у Бонмонт «не все дома». Разномастные загадки сыпались из нее, точно из рога изобилия!

День выдался настолько скучным, что Эмилию не радовали даже воспоминания о друзьях: казалось, все это не с ней! В комнате никаких следов добываек больше не обнаружилось, сколько бы «арестантка» ни перепахивала все вокруг. К ужину набежали тучки, грозившие дождем, но так ни на что и не решившиеся.

А после гренни принесла почищенную и наглаженную форму. В глазах девочки Гретта Вафэн выглядела эдакой плюшевой игрушкой с нарисованной на тряпичной мордашке суровой гримасой. Папа шутил, что дом держится исключительно на хрупких плечах этой женщины... Самая незаметная на первый взгляд работа: следить, чтоб в ванных комнатах не заканчивалось мыло, а на столах всегда были белоснежные салфетки. Раз в месяц Гретхен ездила в банк и оплачивала счета. Она никогда не возвращалась без подарка для Эмили.

Все домашние задания закончились еще до обеда, так что девочка просто пододвинула поближе лист и задумчиво занесла над ним карандаш. Линии мягко ложились на шершавую поверхность. Эмили никогда не рисовала с натуры, ей во сто крат приятней было выдумывать... фантазировать... представлять.

Она то, высунув язык от напряжения, старательно выводила каждую деталь, то небрежно бросала легкие штрихи. В такие моменты ей ничего не было нужно, кроме уединения. Шаг за шагом на листе проступали незнакомые черты. Чего только не делала Эмили, но светлые глаза все равно получались какими-то неживыми.

Может, причина в утомившем «заточении»?.. Может, грустит сама девочка, а не ее рисунок?.. Пристально всматриваясь в странное худое лицо, Эмили размышляла, нравится оно ей или нет, когда в комнату проскользнула Альхен.

– А она недурна, верно? – улыбнулась та, опираясь руками о крышку стола.

– Обычная страшилка! И вообще... это он!

Неожиданно захотелось порвать рисунок.

– Вы все еще сердитесь на меня, мисс? – Блондинка выпрямилась.

– Вовсе нет, – спохватилась Эмили.

– Значит, мне почудилось. – Альхен не сводила глаз с листа.

Легкий холодок пробежал по спине... наверное, просто от общей неловкости ситуации. Девочка знала: стоит мадам Александре почувствовать, что урок не усвоен, и сидеть «под арестом» ей весь следующий день. Так уже случалось однажды. Нужно было срочно каким-то образом убедить женщину в обратном, пока та не утвердилась в своих выводах.

Язык-предатель прилип к небу, когда понадобилось красноречие! Впервые в жизни страх буквально парализовал девочку. Пальцы похолодели, а вот мозги, напротив, готовы были вскипеть. Наконец Альхен нарушила молчание:

– Странный взгляд у твоей... у твоего творения, – голос проникал глубоко в душу прохладной, успокаивающей волной. – Нельзя доверять тому, кто смотрит сквозь тебя.

Щеки Эмилии вспыхнули от странного замечания, но оцепенение прошло, так что она снова могла говорить – и не преминула этим воспользоваться:

– Я поняла свою ошибку, – твердо заявила девочка. – Я должна была прямо сказать родителям обо всем.

– Для начала, вы должны не давать подобных поводов для разговора, – кухарка мягко улыбнулась.

– Завтра я иду в школу? – с надеждой спросила Эмили.

– Не вижу никаких препятствий. – Теперь даже напускной официоз не мог скрыть благостного расположения духа мадам Александры.

Она пожелала своей маленькой леди спокойной ночи и вышла. За окном стремительно темнело. Спрашивать у Альхен о судьбе крошки-пегаса показалось неуместным, равно как и о том, скучал ли Люс.

Оконченный рисунок мирно лежал на столе, но больше не вызывал тех эмоций, что несколько минут назад. Девочка внезапно подняла его и одним движением разорвала на две части! А потом еще и... еще. Клочки разных размеров и форм устилали пол...

Остановившись, Эмили заметила укоризненный взгляд светлых глаз с почти прямоугольного кусочка бумаги, и ей стало невыносимо жалко. Ведь картинка не виновата!