У Чэн-энь - Путешествие на Запад. Том 4

Молебен закончился на третьи сутки. Танский наставник не переставал думать о храме Раскатов грома и, наконец, принял непреклонное решение отправиться в путь. Он вновь стал благодарить хозяина и прощаться с ним.

– Уважаемый наставник! Зачем ты так торопишься? Видно, пеняешь на меня, что я все эти дни был занят молебном и не уделял тебе достаточно внимания?

– Да что ты! – перебил его Сюань-цзан. – Мы и так причинили тебе столько беспокойства, весь дом взбудоражили. Не знаю даже, чем отблагодарить тебя за гостеприимство. Разве я посмею пенять на тебя?! Но дело в том, что, отправляя меня в путь, мой премудрый государь спросил меня, когда я вернусь, и я по неразумию своему ответил, что вернусь через три года. Я никак не ожидал, что в пути будет столько препятствий. С тех пор как я покинул родину, прошло уже четырнадцать лет! Между тем я еще не знаю, когда получу священные книги. На обратный путь тоже потребуется лет двенадцать – тринадцать. Вот и выходит, что я нарушил священную волю моего государя! Чем смогу я искупить вину свою? Прошу тебя, добрый хозяин, позволь мне, бедному монаху, тотчас же отправиться в путь. Когда буду возвращаться, непременно навещу тебя снова и уж тогда ничто не помешает мне пожить у тебя подольше!

Чжу Ба-цзе не сдержался.

– Наставник, какой ты несговорчивый! – сказал он, вмешавшись в разговор. – Никак не хочешь уступить. Наш почтенный хозяин, глава большой семьи и обладатель огромных богатств, дал обет приютить десять тысяч монахов! И вот теперь он выполнил свой обет. Нам следовало бы пожить у него хоть с годик, тем более что он сам чистосердечно просит нас об этом, да и нам это ничуть не помешает. Когда еще ты встретишь таких добрых людей! А ты хочешь отказаться от всех этих благ и снова выпрашивать подаяние?

Танский наставник вскрикнул от негодования и напустился на Чжу Ба-цзе

– Ах ты, негодяй! – закричал он. – Только и знаешь, что жрать, ничего не смыслишь в путях возвращения к Истине. Вот уж, верно, про тебя, скотина, говорится: «Кто жрет из корыта, у того в животе свербит!» – Обратившись к остальным ученикам, он добавил: – Если и вы такие же чревоугодники, как этот Дурень, то завтра же я отправляюсь в путь один!

Заметив, что наставник от возмущения даже в лице изменился, Сунь У-кун схватил Чжу Ба-цзе за шиворот и стукнул его кулаком по голове.

– Дуралей! Не знаешь, что говоришь! – крикнул он. – Смотри, как разгневал нашего наставника! Теперь он и на нас сердится!

– Ну и здорово же ты его хватил! – засмеялся Ша-сэн и, обернувшись к Чжу Ба-цзе, добавил: – Ты когда молчишь, и то вызываешь отвращение своим мерзким видом, а тут еще вздумал совать свое рыло!

Ба-цзе тяжело дышал, едва сдерживая вспыхнувшую в нем злобу. Однако он отошел в сторону и не посмел больше сказать ни слова.

Хозяин, чтобы восстановить мир, стал еще более любезным.

– Почтенный наставник, – сказал он, и лицо его расплылось в приветливой улыбке, – не горячись! Потерпи еще денек, а завтра мы устроим вам проводы с флагами и барабанами. Я приглашу из соседних селений своих родных и близких и вместе с ними провожу вас.

В это время вошла хозяйка.

– Уважаемый наставник! – воскликнула она, обратившись к Танскому монаху. – Раз уж ты пожаловал к нам, не отказывайся пожить у нас еще немного. Который день ты здесь?

– Уже прошло полмесяца, – удрученно ответил Танский наставник.

– Ну и что же? Эти полмесяца зачтутся в число благодеяний хозяину дома, – сказала хозяйка. – У меня ведь тоже есть деньжата: я заработала их рукоделием. Вот и хочу на них угощать вас всех еще с полмесяца!

Не успела она договорить, как в зал вошли Коу Дун и его брат.

– Уважаемые отцы! – сказали они, обращаясь ко всем четверым монахам. – Больше двадцати лет отец давал приют и пищу разным монахам, но таких замечательных, как вы, мы еще никогда не видели. Ныне, к счастью, обет выполнен, и вы, четверо, снизошли к нам, как луч яркого света в бедную хижину. Мы еще молоды, не знаем основ учения о причинах и следствиях, но нам приходилось часто слышать такую поговорку: «За добрые дела свекра воздастся свекру, за добрые дела свекрови воздастся свекрови, а кто не творит добрых дел, тому ничего не воздастся». Вот поэтому наши родители и хотят теперь хоть сколько-нибудь угодить вам, чтобы при своем перерождении получить за это какое-нибудь воздаяние. Зачем же вы с таким упорством отказываете им в их просьбе? Да и мы, неразумные братья, тоже хотим угощать вас с полмесяца на те деньги, что скопили за уроки, а уж тогда и проводим вас!

– Как же вы, премудрые братья, изволите проявлять мне свою любовь, когда я не осмеливаюсь принять даже приглашения вашей любезной матушки? – возразил Танский наставник. – Я ни в коем случае не посмею принять вашего приглашения и нынче же утром тронусь в путь. Молю вас не винить меня за это. Нарушение срока, установленного моим государем, явится преступлением, не заслуживающим никакого снисхождения.

Убедившись, что Танского наставника не переспоришь, хозяйка и ее сыновья рассердились:

– Мы от всего сердца предлагаем ему наше гостеприимство, а он упирается и слушать не хочет. Что ж, пусть отправляется! С какой стати утруждать себя напрасными уговорами!

С этими словами мать и сыновья отвернулись от Танского наставника и ушли к себе.

Чжу Ба-цзе снова не стерпел.

– Учитель, – проговорил он, обращаясь к Танскому наставнику, – не надо так важничать! Недаром говорится: «Если приглашают, нужно оставаться, не то вызовешь нарекания!». Мы бы еще месячишко пожили, потешили бы хозяйку и ее сыновей, вот бы и хорошо было. Зачем же торопиться?

Танский наставник снова вскрикнул от негодования и хотел было напуститься на него, но Дурень стал бить себя по щекам, приговаривая:

– Ведь говорили тебе «помалкивай!», – а ты опять лезешь!

Сунь У-кун и Ша-сэн прыснули со смеху.

– Ты что это смеешься? – напустился наставник на Сунь У-куна, и, прищелкнув пальцами, стал читать заклинание о сжатии обруча.

В полном смятении Сунь У-кун встал на колени и начал оправдываться:

– Учитель! Я ведь не смеялся! Честное слово, не смеялся! Молю тебя, не читай заклинание! Не читай!

Хозяин дома, видя, что ссора разгорается, не стал больше уговаривать их.

– Почтенный наставник! – вскричал он. – Не надо ссориться. Обещаю тебе завтра же ранним утром проводить вас.

С этими словами хозяин удалился. Он велел своим письмоводителям написать сто листков с приглашениями всем его родным и близким в соседних селениях, чтобы они завтра рано утром прибыли на проводы почтенного монаха из Танского государства, направляющегося на Запад. Затем он велел поварам приготовить прощальный пир, а своему управляющему приказал распорядиться, чтобы изготовили двадцать пар разноцветных флагов и пригласили музыкантов. Кроме того, он велел из монастыря «Наньлайсы» вызвать буддийских монахов, а из монастыря «Дун-я-гуань» – даосских монахов, причем предупредил, что все должно быть готово завтра к часу сы.