Леонида Подвойская - Предтечи зверя. Максим

– Говорите, что чувствуете! - скомандовал он, уже касаясь своим полем измученной болью девушки.

– Ты что себе… - подхватился Саша, намериваясь обойтись с нахалом самым крутым образом.

– Хорошо… - прошептала вдруг девушка. - Боль уходит… Хорошо…

Этого было достаточно, чтобы хозяин вновь сел возле любимой девушки. Он всё ёщё с явным недоверием всматривался в манипуляции странного юноши, но теперь не мешал. Этого и добивался Максим на первых порах, забирая у девушки и растворяя, проводя через себя ужасающую, нестерпимую боль. Выдержать он смог лишь около четверти часа. Но и этого оказалось достаточно, чтобы девушка впервые за долгие месяцы спокойно заснула.

– Вот теперь можно и кофе, - вытирая холодный пот, уже на кухне обратился к Александру целитель.

– Ты снял боль? - пристально вглядываясь в подростка, уточнил хозяин. - Ты можешь вот так обезболивать? И надолго?

– Я думаю, что навсегда.

– Что, что навсегда? - притянул к себе Максима парень.

– Я же говорил, вылечим. Только без рук и прочих эффектов, ладно?

– Если ты это сможешь…я…я не знаю…Хотя…не верю.

– Вот что, - начал диктовать условия подросток. Мне надо будет…- и он рассказал об особенностях своего поведения в таких случаях.

Когда условия были приняты, Максим, не прерывая теперь сон девушки, принялся за исцеление. Организм девушки уже начали подтачивать ужасная боль и непрекращающееся отравление отмирающими клетками. Очень сильно были повреждены глаза. Кожа лица представляла собой один ужасающий ожоговый рубец. Практически не было губ. И боль, боль, боль. Максим не знал, просто чувствовал, что и когда следует делать, куда в первую очередь направлять свои целительные лучи, а когда, стиснув зубы, впитывать в себя боль и затем выводить чёрными струями боль. Максимальная самоотдача требовала тишины, и юноша попросил молодую пару не разговаривать во время его сеансов. Только когда Александр отволакивал в очередной раз обессилевшего подростка к свету - солнечному или лунному, они шёпотом беседовали. По тому, сколь бережно и предупредительно стал относиться к нему хозяин, Максим понял - уверовал. Да и кто бы не уверовал, если девушка всё реже стала ощущать боль, начала есть, вставать, и даже изредка смеяться.

– И всё же признайтесь, я смогу когда-нибудь Вас увидеть, мой таинственный спаситель? - набралась она мужества спросить перед началом очередного сеанса.

– Конечно, но попозже.

– А пока я тебе его опишу - вмешался Саша. - Это подросток лет пятнадцати, роста для его возраста нормального, телосложения… теперь хрупкого. Он ничего не ест, только загорает, попьет чего - нибудь, поспит, и опять к тебе…

– А какого цвета у него глаза? - включилась в игру девушка.

– Не присматривался… Я же не девушка…

– Ну вот, "опишу, опишу". Не надо. Сама увижу, раз Максим обещает.

Когда окончательно отпустила боль, девушка очень много спала. Теперь её восстановление, хоть и требовало от юноши много сил, было не столь изнуряющим, и ребята постепенно разговорились. Александр скупо поведал о том, что пришлось пережить им обоим с момента, когда "неизвестный" плеснул в лицо девушке кислотой. Сколько физических мук перенесла она при операциях и после них, сколько психических и моральных - он, выхаживая любимую и участвуя в издевательски - муторном следствии. Как оказалось вдруг у исполнителя "железное" алиби и он, нагло глядя в глаза Александру "прощал" тому его настойчивые показания. "Ну, обознался с великого горя. Бывает". И как выходил этот гад из суда, под ручку с раздувающимся от гордости адвокатом, как давали они интервью. А заказчика в суд даже не вытащили. Ещё на следствии замяли. На догадках обвинения не построишь.

– Я бы и сам. Своим судом. Только вот видишь. Людика одного оставить не мог. Ну, в магазин на несколько минут. Работу на дом беру. Переводы. Может теперь, когда на поправку пошло…

– Не надо. Влезешь в разборки, будет хуже. Какой смерти им хочешь?

– Смерти? - воскликнул Александр. - Н-е-е-т. Пусть вот так помучается. По грехам и кара!

– У тебя есть его адрес или другие выходы?

– Ты? - пристально вгляделся в подростка Александр. - Ты?

– Да, я. Не только лечу.

Разговор был прерван. Наступали решающие минуты. Максим попросил снять повязку с глаз.

– Ну, открывайте.

– Боюсь…- всхлипнула девушка.

– Не бойтесь. Вы пока ничего не увидите. Наверное. А может, и увидите. Сейчас ночь и надо увидеть не Вам, а мне, - успокаивал Максим свою подопечную.

– В конце концов, хуже не будет, - решилась Людмила… - Вижу! Но вижу же! - закричала она. - Вижу, Алекс!

– Хорошо - хорошо, - скрывал свой восторг Максим. Ему хотелось прыгать от радости. Он сделал это! В глубине души он сомневался, что сможет восстановить эти выеденные кислотой глаза. Нет, точнее, в самой глубине души, на уровне подсознания он знал, что может. Но на уровне здравого смысла… Впрочем, всё это потом - привычно прервал он попытки самоанализа. Глаза девушки были красивые - большие, чуть навыкате, с сочно- карими зрачками. Но белки глаз всё еще были красными. Сегодня их следовало привести в окончательную норму и подросток, уняв восторги молодой пары, вновь взялся за дело.

– Завтра снимем навсегда, - успокаивал он девушку ближе к утру, когда Алекс вновь бинтовал девушку.

– Теперь терпеть будет трудно… Когда надежды не было, было легче, - всхлипнула она… - А как ресницы? - прорезалось в ней женское начало…

– Выросли. Большие, пушистые - успокоил ее возлюбленный.

– Хотя, что ресницы при всём другом, - вздохнула девушка.

– Завтра. Завтра увидите "другое" - обнадёжил ее Макс, уже погружаясь в сон. - Глаза-то было посложнее…

Свершилось и это чудо. На следующий вечер Алекс, чтобы свет не раздражал ещё слабые глаза, зашторил окна и зажег свечу. И начал снимать бинты. Они тихонько договорились с Максимом, что снимать повязку с глаз будут в последнюю очередь, на случай, если Макс чего - нибудь "недосмотрел" или вообще получилось " не так". Но всё оказалось "так". Открылся высокий чистый лоб, аккуратный, чуть вздернутый носик, несколько впалые от болезни щеки и нежные пухлые губки. Наконец, сняли повязку и с глаз. Да, было от чего авторитету или там олигарху потерять голову. Она была очень красива, эта девушка.

– Ну как, ну как? - настороженно спрашивала она, переводя взгляд с одного на другого парня. Александр молча протянул ей зеркало.

Сейчас начнется, - понял Макс и выскользнул на кухню. И действительно вскоре начались всхлипывания, затем рыдания и успокаивающее бубнение Алекса. Дело было сделано. Но такой радости, такого счастья, как от исцеления детей максим почему- то не испытал. Вдруг навалилась тоска. Подросток подошел к окну и начал всматриваться в ночное светило, дававшее ему столько раз силы для этого странного целительства. И откуда-то издали, чуть ли не с самой Луны пришел длинный тоскливый звук, какой- то безнадежный вой одинокого волка.