Николай Андреев - И маги могут быть королями.

Здесь не было ничего, кроме света далёких звёзд. И в этом тусклом свете, даже слабее, чем от пламени догорающей свечи, угадывались очертания человека в балахоне. Некогда эта одежда был прекрасна: шёлковая, с кроваво-красной оторочкой из атласа. Но теперь этот балахон больше походил на одежду бедного странствующего учителя. Учителя, чьего лица не было из-под низко надвинутого капюшона. Глядя в пустоту, окружавшую его, этот человек (или не человек, точно нельзя было сказать), шептал совершенно бессмысленные слова. Даже безумные. Но если бы нашёлся здесь кто-то, кто бы в глаза (если бы нашёл их, конечно) сказал об этом фигуре, та бы лишь рассмеялась. Потому что за свою очень долгую жизнь Флавиан, как он называл себя, слышал тысячи и тысячи оскорблений и проклятий. И пережил всех, из чьих уст они раздавались.

– Они не говорили этого в прошлый раз… Может быть, я всё-таки смогу это сделать? - Флавиан привык говорить сам с собой. - Может, у меня есть шанс? Шанс измениться, изменив. - А ещё он привык говорить загадками, переходившими в бред. Что ж, окажись на его месте любой другой человек, он бы вообще сошёл с ума.

– Я всё-таки сделаю это! Слышите?! - Флавиан обратился к пустоте, окружавшей его. - Я смогу это! Смогу!…

– И последнее, ученики, - Тенперон окинул взглядом свой класс. - Вы всегда должны сохранять равновесие магии, иначе магия сама покарает вас.

– Учитель, - хотел я задать давно мучивший меня вопрос, - а что может случиться с магом, нарушившим равновесие?

– Хороший вопрос, - на лице Тенперона мелькнула улыбка, - Николас. Маг может погибнуть, заклинание может обратиться против него самого, или, что самое худшее - мага постигнет безумие. А теперь все свободны, урок окончен.

Повторять дважды не пришлось - все вскочили со своих мест и ринулись вон из класса.

– А тебя прошу задержаться, Николас Датор, - окликнул меня Тенперон.

–Да, учитель, - в классе уже почти никого не осталось.

– Ты мой лучший ученик, Николас. Я хочу предложить тебе посещать мои дополнительные занятия по магии. Ты согласен? - Тенперон внимательно смотрел мне прямо в глаза.

– Это будет честью для меня, учитель.

– Прекрасно. Тогда сразу после уроков, на северной террасе, там будет ещё несколько учеников. До завтра, Николас, - Тенперон начал перебирать свитки с формулами, словно забыв обо мне.

– До завтра, учитель, - со вздохом облегчения я выбежал из класса.

Класс "Изучения стихий и подготовки к боевой магии" находился на последнем, четвёртом этаже Магической академии Королевства, расположенной высоко в заснеженных Саратских горах, а вот спальни - на первом. Так что мне приходилось идти через всё здание. За стенами академии уже стемнело, и коридоры освещали одни лишь тускло горевшие лампы да чадящие факелы.

Меня поразила одна вещь, когда я шёл по коридору, - тишина. Обычно после уроков по школе бегают толпы учеников, сейчас же был только я один. Когда я начал спускаться по лестнице, меня чуть не сбил с ног бежавший периан - явление редкое и очень странное, ведь обычно они ходят не спеша, если не сказать лениво, с чувством собственного достоинства.

– Поосторожнее, - бросил я ему вслед, отряхивая свои чёрные брюки.

– Не до тебя, - на ходу отвечал периан и забежал в кабинет Тенперона.

Тогда я не придал этому значения…

Коронация Реджинальда Людольфинга была не самой пышной. Некоторые даже называли её убогой. Длилась она не более трёх часов. Сначала прошёл обряд миропомазания в храме Онтара, затем "празднество" перенесли в пиршественный зал королевского дворца.

Зал освещали сотни факелов и свечей. Многочисленные столы были поставлены в форме молний, герба Огнаридов. Молодой король хотел даже в такой мелочи показать преемственность власти. К сожалению, у него получилось как всегда, неуместно, неудобно и несколько глупо. Слуги, разносившие блюда и кувшины с вином, петляли между хмурыми гостями, которых даже красное аркадское не смогло развеселить. И вряд ли тому виной был тот способ, которым расставил столы Реджинальд. Но, во всяком случае, это тоже сыграло свою роль в этом деле.

Молодой король лицом совершенно не походил на отца, а был вылитой матерью, сестрой короля Альфонсо V. Чёрные как смоль волосы были растрёпаны. Лицо было слегка удлинённым, с острым подбородком, длинным и тонким носом и редкими бровями. Зато вот карие глаза были отцовские, людольфингские: их цепкий взгляд оценивал всех пирующих. Реджинальд был слаб глазами, и поэтому всё время щурился, что придавало ему надменный вид. Но молодого короля это не волновало, даже наоборот: он считал, что так он будет только сильнее похож на великих королей древности, о которых Людольфинг так много читал. Ради этой же цели Реджинальд, облачённый в пышную горностаевую мантию с пурпурной каймой, старался сидеть прямо и выглядеть как можно более величественным.

Но ближе к вечеру Реджинальд устал, и даже пошёл на нарушение этикета, осунувшись и опёршись головой на кулак. Слишком молодой для титула короля, Реджинальд, которому буквально неделю назад исполнилось двадцать, начал скучать. Он надеялся, что кузен Фердинанд пусть и не разделит с ним радость, но хотя бы явится на коронацию. Сын Альфонсо никогда не любил государственные дела, часто повторяя, что лучше бы Реджинальд и вправду стал королём огнарским, а ему бы достался титул Первого маршала.

– Проклятые Артуа и Дакрмур, - процедил сквозь зубы Реджинальд, слишком поздно спохватившись, что его слова могут услышать. Пусть эти двоих в столице и не уважали, но они всё-таки были Владетелями, а это что-то да значило.

Именно они, как считал Реджинальд, были виноваты в том, что Фердинанд отдалился от своего двоюродного брата. Теперь его слова, обращённые к нему, были холодными, а глаза - завистливыми.

Но, к счастью для молодого Людольфинга, ни его братья, сидевшие по правую сторону от нового короля, ни придворные не обращали на него внимания. Все они поглощали жареную оленину и красное аркадское.

Реджинальд нахмурился, только тут осознав, что на него почти никто не обращает внимания после первого часа пира. Дворяне и придворные ели, пили уже теперь его еду и вино, шептались о чём-то между собой, но даже не смотрели в его сторону. То же самое было и с братьями Реджинальда, Конрадом, Артуром и Фредериком. Все они были старше него, и до сих пор не могли поверить, что именно их младшему брату достался огнарский престол.

– Ну и пусть, - опять прошептал Реджинальд, продолжая смотреть на пирующих. - Я вам всем ещё это припомню.

Даже в свои семнадцать Реджинальд отличался сильной злопамятностью и поистине детской обидчивостью. Он мог затаить на человека огромную обиду за сущую мелочь. Но разве это такой уж большой порок для короля огнарского?