Светлана Графная - Монета встанет на ребро

Пока объект вел себя абсолютно спокойно и свободно: шел не спеша, ни от кого не скрываясь, несколько раз покупал у прилавков разные мелочи. Словом, обычный, ни с чем не повинный горожанин.

Но ведьминская зрительная память (специально развиваемая десять лет в Храме) подвести не могла. Значит, оставалось следить и надеяться, что чем-нибудь он себя выдаст. За это, кстати, не слишком люблю города: будь мы в деревне - я бы уже отловила ближайшего мальчишку за рукав или угостила пивком завсегдатая корчмы - и все нужные и ненужные (вторых, к сожалению, как правило, бывает больше) сведения были бы у меня в руках. В городе, даже небольшом и численностью населения мало отличающемся от села, такой номер не пройдет: у людей совершенно другой склад ума. Так что в лучшем случае мне покрутят у виска (хорошо, если своего, а не моего), а в худшем начнут подозрительно выяснять, на кого я работаю и в чем хочу их обвинить. Одним словом, грымт мамрах выырз!!! Правда, это три слова…

Главарь тем временем вольготно расположился в небольшом трактире со столами на открытом воздухе, потягивая прохладное, судя по запотевшей кружке, пиво. Мне же оставалось только ругаться вполголоса и упрямо изображать горожанку, живо заинтересовавшуюся ирисами, невесть почему растущими на клумбе перед кафе.

К объекту никто не подходил, но, тем не менее, он не спешил расплачиваться и выходить, наслаждаясь жизнью и заставляя меня изображать не просто упрямую, но и больную на голову горожанку! Ещё немного, и я бы присела на корточки пропалывать клумбу (ибо стоять, согнувшись в три погибели, вот уже десять минут было проблематично), но тут пиво наконец-то кончилось, а сам главарь, кажется, вспомнил о каких-то неотложных делах и заторопился.

С деловитым видом выйдя из-под навеса, он значительно прибавил скорости, направляясь вниз по улице. Люди, заполнившие уже тротуары (видимо, начался обеденный перерыв), с выражением крайнего удивления на лице провожали взглядом девушку, пролетевшую сквозь толпу, как стрела, но при этом никого не толкнувшую, да чего там - даже не задевшую! Вроде и поругаться хочется, да и не за что…

Главарь между тем схватил за плечо мальчишку в одежде посыльного и, быстро сказав ему что-то, сунул в руку серебряную монету. Паренек понятливо кивнул, быстро направляясь в мою сторону. Я осторожно отошла на несколько саженей назад и, когда он беспечно поравнялся со мной, цапнула за рукав:

– Торопишься?

– Да… - оторопело откликнулся тот.

– Ммм… Может, окажешь мне кое-какую услугу?

Мальчишка быстро окинул взглядом длинное бежевое платье с длинными же, расширяющимися книзу рукавами, перехваченными на запястьях тяжелыми браслетами, уложенные узлом волосы и золотистый пояс, перехватывающий тонкую талию (учитывая вынужденное голодание, последнее мне не стоило никаких усилий!) и, придя к выводу, что у горожанки есть деньги, осторожно заметил:

– Я освобожусь минут через двадцать: мне необходимо передать одно сообщение - а потом я полностью в вашем распоряжении!

Я насмешливо хмыкнула: все-таки иногда вид благопристойной горожанки играет на руку.

– Нет, уважаемый, боюсь, ваша помощь мне нужна будет именно сейчас. Это не займет много времени: вы всего лишь ответите на пару вопросов. И заплачу куда больше того господина, - торопливо добавила я, заметив, что он собирается возразить.

Мальчишка подумал, закрыл открывшийся было рот, решаясь:

– Ну… Раз недолго - хорошо, спрашивайте.

Я легко прокрутила в пальцах блеснувшую золотом монету, и мальчишка невольно отшатнулся: хотя официально магия в Версаре разрешена, чародейки здесь встречаются не так уж часто (многие заклятья из-за помех работают не так, как надо. Да и вообще, мы предпочитаем, чтобы на нас смотрели как на тринадцатое чудо Древа, а не как на низкопробный заменитель науки). Не удивлюсь, если он с магией вообще в первый раз в жизни столкнулся.

– Что тебе сказал вон тот господин? - резко спросила я, прищурив глаза, и кивнула головой в сторону давно уже скрывшегося из вида главаря.

Мальчишка судорожно сглотнул:

– Но… госпожа, это не разглашается…

– Да ну? - насмешливо приподняла бровь "госпожа", вкладывая в его вспотевшую ладонь сантэр и тут же материализуя ещё один.

Мальчишка побледнел. В детской душе отчаянно боролись жадность и чувство долга. В конце концов, никто ведь не узнает, он спокойно отнесет донесение, а эта девушка… Да какое, собственно, ему дело, что ей надо? А два сантэра - это практически недельный заработок!

– Хорошо, - решился он, тут же получив обещанную монету. - Этот господин сказал: "Лети на Тройскую улицу, дом семь и скажи некоему Кидранну, что Вирд передает ему новое место встречи: таверна "Морская дьяволица", потому что подозревает, что на старом их уже кто-то отследил", - и всё! Честное слово, он больше ничего не говорил!

Я задумчиво хмыкнула и отпустила его движением руки. Парень полетел, как перепуганный заяц.

Итак, Вирд.

Что мне дает имя? Фактически ничего. Особенно учитывая, что я даже не знаю, насколько оно распространено на этой Ветке. А вдруг вообще поддельное?

Можно, конечно, расспросить дядюшку Кирна, не знает ли он кого-нибудь, носящего это имя, но слишком уж гипотетична эта ниточка. И маловероятно, что от неё я распутаю весь клубок.

Похоже, утро прошло зря. Разве что город немного узнала.

И, плюнув вслед ушедшему Вирду, я пошла домой.

Оставшаяся часть дня прошла невыносимо скучно: Кирн маялся дурью в доме, где любые его повреждения не заходили дальше ушибов (от особо сильных его страховало заклятье, а на слабые я уже перестала обращать внимание), и ждал вечера. Я же от нечего делать перебрала сумки с зельями и одеждой, вымыла волосы (ибо от вчерашней помывки остались только нецензурные воспоминания) и переоделась с учетом вечерней вылазки. Вечерами уже было холодно, так что утреннее платье дополнили мягкие полусапожки на извечных шпильках и шерстяная шаль на плечи, прихваченная у шеи аметистовой брошью, позволявшей практически без усилий создавать любые иллюзии.

Часов в шесть по дому разлился подозрительный запах несъедобной пищи…

Желудок жалобно взвыл, напоминая о моей святой обязанности закидывать в него что-нибудь хотя бы иногда, и я решила, что в понятие "ограждение материального тела от любых повреждений" входит и ограждение от голодной смерти. И пошла на кухню.

Выгнала ничуть не расстроившуюся от этого Ленну, с брезгливой гримасой на лице выбросила с ведро то, чем она собиралась отравить нас, даже не удосужившись разглядеть, что представлял из себя очередной кулинарный шедевр, и с решительным видом упаковалась в передник.

Картошка нашлась в корзине под кухонным столом, нож - на полке для утвари, а больше мне пока ничего надо не было, так что работа закипела.