Елена Ежеменская - Чародей

– Дэниел, - процедил я сквозь стиснутые зубы. - Не хочется тебя опять тревожить, но…

– Да елки-палки! - заорал тот, и тут же пауков накрыла волна. Зацепила она и меня, но я был этому только рад.

На берегу не осталось даже черных скорлупок.

– Фу, - выдохнул я, отплевываясь. - Ты что, тоже начинающий?

– Я же просил меня не отвлекать! Я просто потерял концентрацию на мгновение, и все!

– А водная стенка? - я начал прыгать на одной ноге, стараясь вытрясти воду из уха. Хорошо все-таки шибанула по мне водичка…

– С ней было проще. Это мой любимый фокус.

– А кроме фокусов ты ничего не умеешь? - съязвил я и тут же пожалел об этом.

Паренек принял такой обиженный вид, что мне стало его жаль.

– Умею. Но я еще учусь, так что оставь свои придирки при себе.

– Эй, я не хотел тебя обидеть…

– Я и не обижаюсь, - махнул рукой Дэниел. - Просто следи за своим языком.

– Так точно, шеф! - отсалютовал я. - Рад бы встать по стойке "смирно", да слишком устал.

До того как на нас напали отвратительные паучары, я хотел что-то спросить… Но после такого номера все мысли куда-то подевались.

– Дэн… Можно я буду тебя так называть? Или ты предпочитаешь Дэнни?

– Лучше уж Дэн, - поморщился тот. - Дэнни - так меня мама называла, - добавил он ни к селу, ни к городу.

Я хмыкнул.

– Дэн, вот что… Почему все заведения, наиболее подходящие для обитания клыкастых, хвостатых и когтистых существ находятся там, - я указал на противоположный берег, - а такие как церковь - здесь? Или мне показалось?

– Нет, Дэрриен, тебе не показалось, - покачал головой Дэниел. - Вообще-то добро и зло тесно переплетены между собой, они не могут существовать отдельно, так же как жизнь и смерть, любовь и ненависть. Но только в нашем городе существует такая четкая граница между ними - это река Крэклинг. Конечно, и на северо-восточном берегу живет достаточно подонков и ублюдков, так же как и на юго-западном - хороших людей… Но все же существует значительный перевес. Зла - на юго-западе, добра - на северо-востоке.

– Весы, - вырвалось у меня.

– Что-то вроде. Добро и зло уравновешивают друг друга, одно не может существовать без другого. Но только здесь это так явно выражено. Если сказать проще, то наш город - центр Магического круга.

– Ух ты, - протянул я.

Мне-то всю жизнь казалось, что в нашем городишке ничего интересного не происходит… А оказалось, что здесь все время идет жестокая война между добром и злом. Можно сказать, мне повезло. Хотя, опять же, с какой стороны посмотреть.

Шлепали мы по берегу около четверти часа. За это время окончательно рассвело. Шпиль церкви засверкал в лучах восходящего солнца. Потрясающее зрелище.

– Прибежище Адальберта - церковь? - рискнул я.

– Церковь не жалует магию. Пусть даже и белую. Но в борьбе со злом необходима вера. Пусть даже малая ее часть. Если ты веришь, что крест - мощное оружие против вампиров, так и будет.

– Ага, если заострить один его конец…

К моему удивлению Дэниел расхохотался. Первый, кто поставил моему чувству юмора положительную оценку.

Впервые меня удивил родной город. Точнее, его жители.

Сейчас было около шести. Народу на улицах было еще не так много, как обычно бывает по утрам, но пустынными я бы их не назвал. В мусорном баке рылся экзотического вида мужичок в одних подштанниках и грязной, неопределенного цвета куртке. Солидный дядечка с не менее солидным брюшком, стоя рядом с "мерседесом", что-то говорил в мобильник. У машины был поднят капот, а дядечка, похоже, злился. Две девицы, обеим лет по пятнадцать, вышагивали по тротуару, еле передвигая ноги. Вот вам и ночная дискотека. Поди еще и через мост пешком ехали.ваавтобус

А теперь представьте себе картину: хлюпают по асфальту кроссовками, полными воды, два промокших до нитки мужика. У одного из них вид такой, словно ему пару часов назад кирпич на голову упал. И никто - никто! - не обращает на них ровно никакого внимания. На них не то что не показывают пальцами, а даже не оборачиваются. Будто мы с Дэниелом невидимки. Может, я чего-то не знал? Может, это обычная реакция людей на необычные явления? Людям гораздо проще не замечать что-то, не укладывающееся в рамки обыденного. Они просто закрывают глаза, как ребенок, который не хочет видеть чудовище в стенном шкафу, и считают до десяти. А когда открывают - опасность миновала. Необычное прошло мимо них и даже не остановилось.

Я нервно хихикнул. Вот что значит переизбыток событий за день. Плюс пара мощных ударов по мозгам. Мне уже кажется, что общество выкинуло меня вместе с чемоданом.

Мой дом находился неподалеку. Но мы сделали приличный крюк. Дэниел повел меня дворами, чтобы, как он выразился, "не засветиться у хаты". И где он такого лексикона понабрался?

Чем дальше мы шли, тем грязнее становились улицы, тем беднее выглядели дома. Вот тебе и сторона добра. И опять же я задумался: значит ли что-то конкретное то, что я вырос именно на северо-восточном берегу?

Вскоре мы миновали старую развалюху, бывшую лет двадцать назад самым элитным домом в нашем тогда еще далеко не крупном городе, и вышли к пустырю.

Я помнил этот пустырь с детства: мы с отцом часто ходили сюда. Он учил меня стрелять из того самого пистолета, который я спалил вместе с "Сатанаэлем". У меня защемило сердце. Я вспомнил отца, говорившего мне: "Целься чуть ниже того места, куда хочешь попасть, Дэрриен. Отдача приподнимает ствол". Сам же он целился прямо. На мой вопрос, почему так, он отвечал: "Нужно иметь сильные руки, чтобы удержать оружие, а десятилетний мальчик, увы, еще слишком мал. Вот подрастешь, и тогда можешь считать себя заправским стрелком". Со временем я наловчился, и с легкостью снайпера снимал банки, которые отец расставлял на старом трухлявом бревне.

В пору моего детства этот пустырь служил излюбленным местом моих сверстников. Школа находилась неподалеку, и после уроков мои одноклассники частенько сбегались сюда, чтобы поиграть в прятки. Меня никто никогда не звал. Я и не хотел. По натуре я был одиночкой. Да так им и остался. Обычно в школе не любят таких, как я, но изгоем я не стал только из-за своих рисунков, которые однокашники считали "клевыми". Меня почитали за странного чувака, но вместе с тем уважали. Короче, никто меня не трогал, и меня это вполне устраивало.

Бревна, естественно, уже не было, все-таки прошло около пятнадцати лет, но бетонная плита, которая служила для меня своеобразным отмерителем расстояния, все еще была на месте. И на ней все еще темнело пятно.

Я вздрогнул.

Как я уже говорил, меня не трогали. Считали мальчиком с прибабахом, но никто не хотел выяснять, с каким именно. Но однажды в нашей школе появился тупой новичок по имени Кит Баркли. Он прибыл из какого-то мегаполиса и по этому поводу гнул пальцы так, что их хруст был слышен за километр. По слухам, его отец, работавший раньше учителем в средней школе, отбывал срок за совращение малолетних. Ублюдок, каких свет не видывал. Но попробовали бы вы сказать такое Киту в лицо, и ваш нос не смогла бы выправить целая банда пластических хирургов.