Майя Зинченко - Монах

Орден не интересуется рядовыми членами, ему нужны руководители. Опять же - это именно монах Света, а не простой сельский труженик или горожанин. Равен встретился с ним при подозрительных обстоятельствах. Придя на встречу, они выдадут себя, и всему их сообществу наступит конец.

Тут маг вспомнил о ранах монаха и задумался. Пытки должны быть настоящими, чтобы Равен не заметил подвоха, но какой нормальный человек добровольно пойдет на это? Хотя, в ордене немало преданных делу фанатиков, готовых на все, и они могли среди них подыскать подходящего агента. Фанатику любая боль нипочем.

Что же делать? Верить или не верить?

Если это агент, то почему орден ждал так долго? "Сообщество Магов" давно отравляет ему жизнь, внося сумятицу в их стройные ряды. Можно было еще триста лет назад подослать подобного человека. Ну, а если орден все же ни при чем?

Ворский поморщился с досадой, чувствуя, что от подобных мыслей у него начинает болеть голова. Лучше успокоиться и действовать по намеченному ранее плану. Если уж они решили встретиться, значит, так оно и быть. Завтра он выведет этого монаха на чистую воду. Если он лжет, и подослан Смотрящими, то пощады не будет. Маги жестоко расквитаются с ним за еще одну загубленную надежду.

Клемент со скучающим видом рассматривал посетителей.

Незнакомые люди, которых к нему привел Равен, уже целый час допрашивали его. Их интересовало все: где он родился, кто был его отец, как он попал в монастырь и почему выбрал служение Свету. Вопросы шли нескончаемым потоком.

У монаха было плохое настроение. Его весь день тошнило, болел желудок, и он мечтал о той минуте, когда его оставят, наконец, в покое. А незнакомцы, предпочитая держаться в тени, сидели на стульях, стоящих у дальней стены спальни и с интересом разглядывали его, словно неведомую зверушку.

Клемент физически ощущал, как по его телу, и особенно лицу скользят их удивленно-заинтересованные взгляды. Это жутко раздражало монаха. Если бы он не был стольким обязанным Равену, то уже не выдержал и вспылил бы.

– Смирение, только смирение… смирение - удел сильных, - пробормотал монах, закусывая губу.

– Что вы сказали? - переспросил один из незнакомцев.

– Ничего существенного, - проворчал Клемент. - Для вас во всяком случае. Вы же не монах, верно?

– Нет, конечно.

– Почему вы меня допрашиваете? Разве я совершил какое-то преступление? Ну, кроме того, что фактически выселил Равена из его собственной спальни.

Клемент заметил, как лекарь поспешно отвернулся, чтобы скрыть улыбку.

– Наш друг рассказал тебе о нашей организации?

– Да, и вы ее представители. Полагаю, принадлежите к руководящему составу. Ну и что? Разве это как-то связанно с тем, сколько мне было лет, когда я впервые узнал о Создателе, или с тем, что за молитву я читаю перед сном?

– На первый взгляд никак не связано, - ответила женщина. - Но раз вы хотите вступить в наши ряды…

– Э, нет. Я такого не говорил. - Клемент с возмущением посмотрел на Равена. - Я не хочу вступать не известно куда. Маги мне доверия не внушают. Впрочем, как вам, полагаю, не внушают доверия монахи.

– Но Равен… - один из незнакомцев повернулся к лекарю. Тот только пожал плечами.

– Почему вы решили, что у меня нет вопросов к вам? - спросил Клемент. - Трудное положение, в котором я оказался еще не означает, что я с головой брошусь в этот омут.

– Хорошо, чтобы вы хотели узнать?

– Например, что вы потребуете от меня взамен? Да, орден поступил со мной не лучшим образом, но это не означает, что я стану предателем веры, - при этих словах монах тяжело вздохнул.

– Мы не против веры, а против тех, кто выступает от ее имени. В конкретном случае против Смотрящих и верхушки ордена. Среди них немало магов, но они искусно скрывают это. Лицемеры.

– Я чувствую во всем этом какую-то недоговоренность. Как же получилось, что маги оказались по разные стороны баррикад?

– Маги плохо уживаются с себе подобными. По своей натуре они одиночки и видеть чужой успех для них подобно смерти.

– Это не объяснение. А как же вы?

– Но мы же можем объединяться на время, пока к этому вынуждают обстоятельства. На кон поставлено слишком много.

– Отлично. Так какая же необходимость в том, что вы делаете? Ну, кроме того, что элементарно боретесь за выживание?

– Мы отстаиваем право на свободу, которой нас лишает орден.

– Да, и еще сражаемся за правду, - сказал Равен. - Когда черное объявляют белым, это не приводит ни к чему хорошему.

– А как все это относиться ко мне? - Клемент прищурил один глаз. - Я же монах, а не перспективный маг, которого вы решили пригреть под крылом, чтобы позже использовать в своих махинациях. Сомневаюсь, чтобы каждого, кто решил вступить в ваши ряды, лично удостаивали таким вниманием. Эй… Почему вы так заволновались?

– Несмотря на столь молодые годы вы - умный человек, - с чувством сказал Ворский. - Не ожидал.

– Это еще как посмотреть, - ответил Клемент с грустью, вспомнил Мирру. - Это только слова…

– Да, вы нам интересны. И на это есть своя причина.

– Ганс, может не надо? - спросил Леду. - Он все равно нам не поверит.

– Но разве вы не видите, что это тот самый человек?

– Ты хочешь рискнуть? - леди Кантор вопросительно взглянула на советника.

– Равен, а что ты скажешь?

– Глупо отступать, пройдя уже до середины пути, - ответил лекарь.

Ворский поставил стул поближе к монаху. Клемент настороженно следил за ним. В их затянувшемся разговоре наступил переломный момент.

– Вы что-нибудь слышали о "Пророчестве Роны"? - спросил советник. Казалось, его глаза излучали мягкий свет и призывали смотрящего в них Клемента к откровенности.

– Нет, - покачал головой монах.

– Что же… Неудивительно. Оно по чистой случайности не попало в руки ордена. Его наличие у нас на протяжении веков тщательно скрывалось. Это пророчество очень важно, так как в нем рассказывается о гибели ордена Света. Рассказывается туманно, неясно, но даже то, что есть - внушает надежду. В одной из его частей речь идет о человеке, который станет для ордена началом конца. Мы полагаем, - советник кашлянул, - что речь идет о вас.

Клемент молча обвел взглядом собравшихся. Поняв, что они не шутят, он переспросил:

– Что вы сказали?

– Только не пугайтесь. Если не верите мне, то сейчас я зачитаю вам на память отрывок, и вы убедитесь сами.

Ворский на мгновенье задумался и стал декламировать. Его спокойный голос завораживал. Советники и Клемент слушали его, затаив дыхание. Магам было интересно увидеть реакцию Клемента, но монах был настолько ошеломлен столь откровенным признанием, что когда Ворский закончил читать, он не знал плакать ему или смеяться.

– Глупости, - выдавил он из себя, в то время как кто-то глубоко внутри него тоненьким голоском кричал: "Это правда! Это правда! Себя не обманешь".