Владимир Брайт - Королева Семи Палачей

«Иди к папочке!» – продолжал мысленно заклинать Гарх, одновременно с этой горячей мольбой с предельной осторожностью сдавив зубами язык.

Фремс собрался было уйти, но в самый последний момент запекшаяся корка лопнула и густые темно-бордовые капли упали на землю, разнося по округе пьянящий запах свежей крови.

Большая ящерица в нерешительности остановилась, все еще не до конца уверенная в том, что хочет подойти к этой странной голове.

«Это все, что я могу предложить», – мысленно простонал Гарх, понимая, что если эта трусливая тварь сейчас развернется и уйдет, то он сойдет с ума окончательно.

«Это все, что есть у папочки!!!» – взвыла про себя несчастная голова, ощущая приближение очередной гигантской волны безумия.

«Все, что у меня есть!!!

Все…

что…

можно…

сожрать!!!»

Вряд ли крошечный мозг фремса воспринимал какие бы то ни было ментальные сигналы. В данном случае свое веское слово сказал голод, который в конечном итоге все же возобладал над страхом.

Осторожно подойдя к маленькому кусочку плоти, некогда называвшемуся кончиком языка, фремс решился его попробовать.

«Ну, давай же! Я же вижу – тебе понравилось!» – мысленно заклинал Гарх, отчаянно желая, чтобы мерзкий хищник пришел в восторг от изысканного угощения.

Несмотря на то что мясо выглядело достаточно свежим, оно явно отдавало какой-то непонятной тухлятиной. Несколько раз фремсу приходилось есть нечто подобное, однако воспоминания об этих трапезах никогда не вызывали у него особого восторга. Но желудок настойчиво требовал продолжения банкета. Поэтому хищная ящерица, преодолев свои страхи, медленно подошла к голове и, внимательно осмотрев ее со всех сторон, пришла к выводу: кроме отталкивающего запаха, ничего опасного в ней нет.

Удар хвоста опрокинул голову набок, и от столкновения с землей сомкнутые челюсти открылись, обнажив внутренности глотки, в которой уютно расположился огромный мясистый язык.

Не было смысла ждать чего-то еще, поэтому фремс вонзил свои острые зубы в кровоточащий кончик языка…

«О-ля-ля!!! – мысленно воскликнул Гарх, зажмурив глаза от страшной боли. – Вот уж и не думал, что смогу почувствовать что-либо в этой жизни».

Оторвавший кусок мяса фремс вкусно почав-кивал совсем рядом. А тот, кого он с таким удовольствием пожирал, думал о том, как ужасна будет его месть.

Съев первый кусок, осмелевшая ящерица вернулась и вновь вонзила острые зубы в сочную мякоть…

Вообще-то это было не особенно нужно, но все же для подстраховки Гарх резко втянул язык внутрь, одновременно сомкнув зубы. Голова фремса оказалась зажатой между страшными зубами и…

Добыча и хищник поменялись местами, а степь, озаренную последними лучами солнца, огласил такой страшный полухрип-полурев, что содрогнулись даже самые сильные и стойкие обитатели этих пустынных равнин.

И лишь одно небо оставалось совершенно безучастным. Оно все еще не проявляло интереса к этой глупой голове. Потому что даже после того, как она перемелет глупую ящерицу и нарастит немного плоти, все равно ничего не сможет предпринять. Максимум, на что ее хватит, – отталкиваясь жалким обрубком, перекатываться, словно головешка из костра, влекомая неизвестно куда веселым бродягой ветром.

«Ох уж этот шутник ветер, – с усмешкой подумало небо, озарив сгущающиеся сумерки ослепительно яркой вспышкой молнии. – Ох уж этот шутник. Вечно он напридумывает что-нибудь этакое».

И, не в силах сдержать безудержный смех, небо разразилось громовым хохотом, сопровождаемым вспышками молний. А когда этот смех наконец перешел в слезы, на бесплодные сухие равнины пролились капли долгожданного благословенного дождя, символизирующего возрождение жизни.

– Я восстану из мертвых, детка! – почти ласково пообещал Гарх, обращаясь неизвестно к кому и при этом медленно пережевывая мясо и выталкивая размягченную плоть наружу.

Кровавая кашица стекала по щеке и достигала обрубленной шеи, буквально на глазах превращаясь в новую плоть.

– Я вернусь, чтобы отомстить всем. И жестокие страдания этой перемолотой в мелкий фарш ящерицы, сожравшей часть моего языка, покажутся просто обидой. Легкой, не заслуживающей особого внимания обидой. К которой не стоит относиться слишком серьезно.

Причем я не просто гарантирую, а ручаюсь головой…

Я

ручаюсь

своей

………..

головой!

И беру в свидетели небо, что не успокоюсь до тех пор, пока не выполню эту страшную клятву…

– …Что наводит нас на мысль… о переходе… несмотря… впечатляюще прекрасно!!!

Сквозь плотно сжатые веки я видел световые блики. Кроме того, до моих ушей носились смутные обрывки невнятного разговора. Первые несколько секунд у меня не было ни сил, ни желания вслушиваться в слова, пытаясь соединить их хотя бы в какое-то подобие связных предложений.

Прошло немного времени, и желание все-таки появилось, а вместе с ним пришло осознание того неприятного факта, что я нахожусь не в королевском дворце. Не могу точно сказать, откуда взялась эта уверенность, но после того, как я открыл глаза, мои смутные подозрения подтвердились. На смену Розовым покоям пришли какие-то новые декорации.

– Билли, где мы? – спросил я, облизывая неожиданно пересохшие губы и безуспешно пытаясь вспомнить, как отключился.

Толстяк сидел напротив меня в глубоком кожаном кресле, и, судя по его расслабленному виду, явной опасности рядом не наблюдалось.

– Мы в гостях, – широко улыбнувшись, ответил старый товарищ, протягивая мне фужер с вином.

– Впечатляюще прекрасно! – автоматически повторил я услышанную фразу. – Но кто выступает в качестве радушного хозяина?

Билли кивком указал в сторону, и, переведя взгляд в том направлении, я увидел нечто среднее между изысканным кутюрье, облаченным в некое подобие мини-юбки, и до предела взвинченным геем, обладающим аффективно-экзальтированным темпераментом.

– Он просто слегка безумен или тяжело и неизлечимо болен? – устало поинтересовалось мое подсознание.

– Кто бы говорил! Для начала на себя посмотри, – вяло отозвался я, безуспешно пытаясь понять, что все это может значить.

Пока я терзался сомнениями, незнакомец порывисто встал и, стремительно преодолев несколько метров, остановился прямо передо мной.

– Позвольте представиться. Полтенвеуд Мио Четвертый. Для друзей – просто Мио Четвертый…

– А мы что, друзья? – Вопрос вырвался сам собой.

Я все еще находился в некоем подобии заторможенного транса, поэтому не до конца себя контролировал.

– Не побоюсь этого слова, – на глаза впечатлительного хозяина навернулись вполне натуральные слезы, – мы больше, чем просто друзья. Мы… – его голос прервался от волнения, – самые лучшие, преданные и искренние друзья, каких только можно себе вообще представить!