Джек Финней - Цирк доктора Лао

И будь я проклят, если это не сошло у китайцев за чертовски веселую шутку. Они смеялись и смеялись, пока не надорвали животы. Вот уж странные люди.

– Я раз видел, как Панчо Вилья поставил к стене несколько человек, – сказал Гарри Мартинес. – Только никто при этом не смеялся.

– Да уж, китайцы – забавный народ, это точно, – сказал Ларри. – За это они мне и понравились. Эй! Да ведь этим цирком, кажется, заправляет китаец.

– Точно.

– Ну, так давай сходим. Это, должно быть, интересно.

Всю дорогу по Мэйн-стрит Ларри замедлял шаг, стараясь идти в ногу со своим спутником.

– Посмотри только на этот проклятый город, жаловался его друг. – Я торчу тут с девятьсот девятнадцатого. Приехал сюда из-за жены и, по-видимому, останусь здесь навсегда. Господи! Провести остаток жизни в Абалоне! Этот проклятый город был уже мертв, когда я приехал сюда, а теперь он стал еще мертвее. Ты был в Китае, Японии, на Филиппинах, еще черт знает где, а я не был нигде, кроме Абалона, штат Аризона. Господи!

– Да, это, конечно, скверно, – заметил Ларри.

– А что ты собираешься делать, когда выберешься отсюда?

– О, я, наверное, доберусь до какого-нибудь призывного пункта и завербуюсь в одиннадцатый Инженерный в Панаме. Вроде, это хорошая часть, да и перемена после пехоты не помешает. А когда отслужу срок, попробую в береговую артиллерию на Гавайи, а потом в авиационный корпус на острова, а потом, может, опять завербуюсь в Китай. Да я еще толком не знаю. На земле много мест, где я бы хотел побывать.

– И что, ты не собираешься где-нибудь осесть?

– Э, нет. Пока я еще не встречал местечка, которое бы не опротивело мне через несколько лет. Этим-то и хороша армия. Когда твой срок истек, можешь отправляться, куда вздумается. Это не то, что гражданка.

– Да, – вздохнул его друг, – это не то.

Они подошли к цирку как раз в тот момент, когда два юнца из колледжа приземлились на пятые точки посреди Мэйн-стрит. Ларри и его друг подошли к ним и помогли подняться.

– Что, ребята, вышвырнули вас?

– Да, что-то вроде этого, – сказал Пол Конрад. – Ничего страшного, цирк-то все равно паршивый, – забрались в свой старый автомобиль, завели его с нескольких попыток и поехали прочь. Сзади на машине красовалась надпись:

ПЛАМЕННАЯ ЮНОСТЬ… БЕРЕГИСЬ ДЫМА

– Замечательные ребята, эти мальцы из колледжа, – произнес Ларри с восхищением. – На все-то им наплевать.

Посетители цирка начали было смеяться, когда доктор Лао подошел к Ларри Кэмперу и обратился к нему по-китайски. Но их смех сменился изумлением, когда Ларри ответил ему на плавном, словно музыка струящемся, мандаринском наречии. Он пел односложные слова так же пронзительно, как доктор, и они разговаривали, словно незнакомцы, повстречавшиеся в чужой стране и связанные лишь мостиком родного языка.

Поговорив, доктор и Ларри отвесили друг другу по почтительному поклону и разошлись. Ларри подошел к своему другу и сказал:

– Пойдем, док намекнул мне на одну занятную штучку. Это в том шатре, пойдем-пойдем, ты же хотел увидеть что-нибудь необычное. Это должно тебе понравиться.

Они поспешно вошли в маленький темный шатер. Доктор был уже там. В низкой клетке выла и металась огромная серая волчица.

– Не могу понять, как это случилось, – сказал доктор Лао. – Обычно она строго придерживается своего графика. До октября это не должно было случиться, а тут вдруг прямо во время представления она вздумала преображаться, по-моему, все дело в равноденствии.

– О чем это он? – шепотом спросил Ларри его друг.

– Эта чертова старая волчица собирается превратиться в девицу, – сказал Ларри. – Понаблюдай за ней; ничего подобного ты никогда не видел, а это уж точно.

– О, черт, – воскликнул приятель, – что ты пытаешься мне втюхать?

– Ничего я тебе не втюхиваю, – запротестовал Ларри. – Ты что, никогда не слышал про оборотней? Они же все время меняют обличье. Это один из них. Боже, послушай только, как она орет!

– Ну, ни за что не поверю, пока не увижу своими глазами, – сказал приятель. – И даже увидев, не знаю, поверю или нет.

Волчья шкура начала сворачиваться и клочьями падать. Соски на животе стали сводиться, объединяясь в два больших. Клыки волчицы затупились и уменьшились. Хвост опал.

– Господи, с ней что-то творится, – признал друг Ларри. – Что случилось? Она больна?

– Нет, нет, – сказал доктор Лао, – это самые обыкновенные приготовления. Сейчас вы увидите, как ее задние ноги резко удлинятся. После этого превращение пойдет очень быстро. Это занятно, особенно если вы интересуетесь морфологией изменчивости.

Волчица кричала и билась в агонии, но звук ее голоса не был похож на вой волка.

– Видите ли, – комментировал доктор Лао, – когда, к примеру, головастик превращается в лягушку, этот процесс очень растянут, и физическая боль, сопровождающая превращение, компенсируется его малой скоростью. Но когда волчица превращается в женщину, это происходит так быстро, что боль значительно усиливается. Заметьте, превращаясь, она принимает образы всех животных, стоящих в эволюционной цепи между волчицей и человеком. Я часто думаю, что феномен ликантропии есть не что иное, как извращение эволюционных законов.

Раздался вздох, затем стон и всхлип – и на полу клетки лежала женщина.

– О, док! – воскликнул Ларри с отвращением, – почему вы не сказали нам, что она окажется такой чертовски старой? Боже! Да она похожа на чью-нибудь прапрабабушку! Черт, я думал, мы увидим цыпочку. Ради Бога, накройте ее чем-нибудь поскорее!

– Развратник, – укоризненно проговорил доктор, – мне следовало догадаться, что ваш интерес будет сугубо плотским. На ваших глазах произошло чудо, чудо из чудес, как его ни оценивай, а вы разочарованы, потому что оно не стимулирует ваше воображение.

– Я солдат, а не ученый, – сказал Ларри. – Я рассчитывал увидеть что-нибудь этакое. А сколько лет этой старухе? За сотню?

– Ей примерно триста лет, – сказал доктор. – Оборотни отличаются долголетием.

– Трехсотлетняя женщина! Ничего себе! А я-то думал, что увижу цыпочку. Пойдем отсюда, старина.

Звучно ударил огромный бронзовый гонг; и отовсюду, из всех шатров потянулись люди – красные, черные и белые.

Пространство между шатрами заполнилось ими. Минуту или две они толпились у входа в главный шатер, затем все опустело, гигантский шатер принял зрителей в свое брезентовое чрево, и лишь пыль, поднятая шарканьем сотен ног, медленно оседала на землю. Звуки гонга стали стихать и, наконец, смолкли.

Изнутри стены шатра были покрыты изображениями черных свастик, крылатых змей и рыбьих глаз. Арены не было. Вместо нее на полу в центре шатра был установлен большой треугольник, каждую вершину которого украшал пьедестал. Доктор Лао, в полной парадной форме, с лентами, в высокой шляпе и с хлыстом в руках, поднялся на один из пьедесталов и дунул в свисток. У дальнего входа послышалась возня. Китайская музыка, монотонная, словно пение волынок, проникла извне сквозь стены шатра. У дальнего входа показалось скопление фигур. Грянул марш. Представление началось.