Джейн Уэлч - Плач Абалона

Как ни старался Каспар отогнать псов последними оставшимися стрелами, всего за несколько мгновений они разорвали свою жертву в клочья. Только одна собака упала с пронзенной глазницей, а другая бросилась прочь, унося глубоко засевшую стрелу в плече. Сзади Каспар слышал резкие хлопки тетивы: это Абеляр одного за другим расстреливал смыкавших кольцо простолюдинов. Вдали, за полосой тумана, уходили под сень деревьев лесничие, уводя с собой тех, кого могли. До Каспара донесся обрывок их песни, которая должна была отпугивать простолюдинов, однако на таком расстоянии те ее и не замечали. Стрелы кончились. Каспар вынул нож и приготовился к новому натиску.

Сырой воздух пах кровью. Каспар слышал, как заливаются слюной простолюдины, как скрежещут зубами их собаки, споря из-за кусков мяса, оторванных от еще бьющегося тела.

И вдруг все они кинулись на него. Один пес врезался ему в живот, Каспар отлетел на руки стоявшим сзади. Второй вцепился в горло. Катрик, метнувшись вперед, взмахнул ножом, чтобы их отогнать. Каспар понял, что стоит на коленях и пытается подняться. Абеляр и Катрик заступили путь собакам, полные решимости защитить наследника Торра-Альты.

Нельзя было позволить, чтобы его люди рисковали своими душами! Каспар хотел поползти вперед хоть на четвереньках, но не хватило сил. Трое простолюдинов разом рванулись в бой, в воздухе, словно гнилой запах, повисли их крики. Это конец, подумал Каспар.

Но почему-то простолюдины отступили, растаяли в тумане и зарослях.

Он лежал в грязи, не в силах встать, не в силах даже пошевелиться.

Лесничие преследовали отступающих простолюдинов. Однако с другой стороны вынырнули еще двое. Души, праздновавшие было избавление, в страхе разбежались. Остались лишь торра-альтанцы.

– Вы не бойтесь, мастер Спар, я уж позабочусь, чтоб вы домой вернулись. – Катрик стоял над лежащим Каспаром. Простолюдины, осмелев при виде того, как напуганы души, принялись кружить по пустоши, выжидая момент для нападения.

В тумане, словно тень, показалась фигура. Непохожая на простолюдинов. Вокруг нее шли, прильнув к земле и извиваясь по-змеиному, черномордые волки.

Великая Мать, сбереги Брид, безмолвно молился Каспар.

Те лесничие, что остались на краю пустоши защищать укрывшиеся среди деревьев души, запели, созывая остальных.

Каспар не мог двинуться с места. Разум хотел бы гнать его вперед, только ноги не отзывались. Не хватало сил даже на колени встать, как ни требовала того песня лесничих. Души уходили без него, а он мог лишь лежать в грязи и ждать страшного конца. С ним остались торра-альтанцы их верность была сильнее, чем магия лесничих, стоявших вдалеке.

– Вы должны идти. Брид надо добраться до прохода. Абеляр, уведи ее, – приказал Каспар. – Защищайте Брид. Ей необходимо вернуться в мир живых. Идите!

Он почти ничего не видел, однако почувствовал, как дрожит земля от удаляющихся шагов. И понял, что остается наедине с собаками.

Чья-то широкая ладонь сгребла его за ворот.

– Давайте-ка, шевелитесь, мастер Спар. Не время вам еще помирать. Я ж вас еще новорожденным видел. Вы нужны Торра-Альте. И отцу вашему я поклялся, что буду вас защищать хоть бы и ценой своей жизни.

– Нет, Катрик, – прошептал Каспар. – Ценой жизни, но не ценой души. Ступай с остальными. Тебя ждет блаженство Великой Матери.

– Мое место с вами, мастер Спар. Вы ведь мальчонка совсем. Что ни говорите, а я вас не брошу.

Стальной ошейник начал уже окончательно выводить Пипа из себя. К тому же и Брок как-то болезненно позеленел, по его лицу катились капли холодного пота. Старик припадал на одно колено. Мальчик молча подставил ему плечо.

– Что им от нас нужно? – ворчал Брок, баюкая поврежденную руку. Несмотря на зелье Всадника, края воспалившейся раны до сих пор сочились густым зеленым гноем.

Ответа Пип не знал. А и знал бы, не смог бы сказать: дыхания едва хватало на то, чтобы идти, спотыкаясь, следом за пегим вьючным пони. Знаменный Откос остался далеко позади. Путь теперь лежал в пятнистой тени березовых рощ, окаймлявших с запада огромное Троллесье, что в Кеолотии. Потом в воздухе запахло смолой, путники окунулись в полумрак под ветвями сосен. Идти по заросшим тропинкам было трудно.

Безмерность леса вселяла в мальчика трепет. Дни сливались в недели, а деревьям все не было конца. Кобольдам это, похоже, нравилось: они время от времени похлопывали и гладили друг друга по плечам, хотя от Всадника и его злобных собак держались как можно дальше. Спустя несколько недель Пип стал испытывать к кобольдам некоторое сочувствие, видя, как укоризненно те поглядывают на светловолосого кеолотианца, когда он не видит. Он уже размышлял, не выйдет ли из кобольдов какой-нибудь пользы, когда вдруг всепоглощающую тишь леса прорвал шум быстротекущей воды.

Между деревьями показалась бурая поверхность реки, вздувшейся от половодья. Палец помрачнел.

– Шкурий Ручей! Разлился, зараза. В прошлый раз, как мы тут проходили, куда меньше был. В жизни не переберемся.

– Это от весенних дождей, – сказал Всадник, тоже не ожидавший такого. – Пойдем вверх по течению. Оно и к лучшему, не придется в Хобомань углубляться. Там дальше несколько мостов, первый уже близко.

Ну, мостом бы Пип эти наваленные между торчащими из воды валунами доски и брусья называть не стал. Шкурий Ручей был хоть и куда меньше Лососинки, но тоже бурлил вокруг камней еще как. Кобольды, как ни странно, оказались совершенно бесстрашны и перебежали на ту сторону без малейшего промедления.

Всадник отвязал пленников от пегого пони и помахал у них перед лицами ножом, которым снимал с волков шкуры.

– И не думайте слинять!

Брок так устал, что просто опустился на землю, уткнув голову в колени, а Пип подумал, не броситься ли на охотника. Но нет: без помощи Брока он бы Всадника не одолел, а тот выглядел так, словно и шагу больше ступить не мог, не то, что бежать. И все же впервые за множество долгих и тяжких недель он был свободен от веревки.

Всадник остался их сторожить, пока рыбоглазый овиссиец осторожно переводил трех вьючных пони через мост. Последний из них задержался, было, недоверчиво обнюхивая шаткие доски, однако Всадник подбодрил его своим любимым кнутом. Потом Пипу велели вести пегого пони с притороченным к поклаже мешком, в котором сидели волчата.

– С этим-то грузом ты, Пискля, осторожненько пойдешь, я-то знаю. И не забывай: чуть, что учудишь, старика твоего ждет еще одна трепка.

Пип бросил на кеолотианца взгляд, полный презрения и, крепко взяв пони под уздцы, шагнул на мост. Внизу, совсем рядом, бесновалась темная от грязи вода. Пони, весь, дрожа, с трудом переступал растрескавшимися копытами. Все же он добрался вскоре до первого камня. Пип сделал глубокий вдох, чтобы немного успокоиться. По воде неслись обломки веток и сосновые шишки. Упадешь, затянет в водоворот, подумал он.