Искандер Севкара - Герой по принуждению

— У нас в Зазеркалье это называется взять на понт. Может быть они и умные, эти вороны-гаруда, но вот с чем-чем, а с чувством юмора дело у них обстоит из рук вон плохо…

— Что будем делать дальше, мессир? - Так же шепотом спросил меня Уриэль - Что-то он не торопится с ответом.

— Ничего, нам торопиться некуда и мы подождем, но мне, кажется, что нервы у этого гигантского воробья, перепачканного сажей, совсем уже сдали. Ты только глянь, как он метет двор своим хвостом. Бьюсь об заклад, Уриэль, он, наверняка, хочет, чтобы я первым продолжил разговор. Ну ничего, сейчас я его заставлю малость поторопиться. - Слегка повернув голову, я попросил Лауру - Девочка моя, подай-ка мне шлем сэра Роланда, он лежит сзади, только без лишней суеты.

Лаура не спеша приподнялась, достала шлем и спокойно подала его мне. Вожак воронов-гаруда, между тем, нетерпеливо прохаживался вдоль машины. Под лапы ему, то и дело, попадался птичий помет и искореженные защитной магией перья, что, явно, выводило птицу из равновесия. Да ему и было с чего беситься, вот он враг, рядышком, а добраться до него невозможно. Из рассказов Лауры, я уже знал, что взрослый ворон-гаруда пробивает своим пером-дротиком, даже тяжелые, стальные рыцарские латы, а тут огромная стая воронья, не смогла справиться с какой-то жалкой консервной банкой на колесах.

Все так же не спеша я надел на голову шлем сэра Роланда, надраенный Лаурой до зеркального блеска и похожий на туристский котелок с кольчужной мини-паранджой, которая закрывала мне лицо и шею до плеч и, взяв в одну руку помпарь, а в другую мешок с дергающимся в нем обрубком хвоста, приподнялся над сиденьем. Мои действия не остались незамеченными. Вороны-гаруда, которые мало-помалу приблизились к джипу, негромко загалдели, а их вожак подпрыгнул и, озабоченно каркнув, взмолился:

— Погоди, о величайший из магов-воителей! Давай хорошенько обсудим второй вариант!

Кризис миновал. Теперь речь шла о нормальных и, можно сказать, дружественных переговорах, которые следовало вести с соблюдением паритета сил, а потому я потребовал:

— Ты говоришь мудрые слова, повелитель неба, но я не могу вести с тобой разговор, будучи окруженный миллионами твоих соплеменников. Пусть с тобой останется здесь двадцать самых мудрых и самых сильных воронов-гаруда, а остальные должны вернуться к своим гнездовьям.

Ворон-вожак громко прокаркал какой-то приказ на своем вороновом языке и в небо, закрывая солнце, с диким шумом и гвалтом поднялась черная туча этих милых птичек. Через пару минут на крепостном частоколе осталось лишь два десятка воронов. Отложив в сторону фальшивку и передав дробовик Уриэлю, я открыл дверцу. Лишь в малой степени я полагался на шлем сэра Роланда. Куда больше я надеялся на благородство вожака стаи воронов-гаруда. Велев Лауре в случае чего садиться за руль и немедленно уезжать, я забрался на крышу джипа и жестом пригласил вороньего командира присоединиться ко мне, сказав ему:

— Дай мне несколько минут, мудрый и отважный ворон, мне нужно прибраться во дворе и вернуть все на свои места.

Ворон не стал возражать и с помощью Кольца Творения я в пять минут очистил территорию от гор птичьего помета и черных, сломанных перьев-дротиков. Лично меня в тот момент более всего интересовало то, куда мой друг, Магра Дарам Татис, уберет весь этот срач. После того, как курорт вновь принял свой прежний вид, я спрыгнул на чистые, блестящие каменные плиты и, сняв шлем, направился к веранде. Лаура и Уриэль в нарушение моего приказа, так же выбрались вслед за мной из джипа и подошли к веранде. Мы втроем сели за столик, а вороны расселись на перилах, как куры на насесте. При этом, вожак стаи сел напротив меня, а его чернокрылые визири сели от него по обе стороны на некотором отдалении.

После взаимных представлений, из которых я узнал то, что вожака стаи зовут Блэкстоуном, а его приближенные носят имена все больше немецкие и английские, мы приступили к переговорам. Блэкстоун был весьма обрадован, когда узнал от меня, что имя смерти воронов-гаруда больше никому не известно, хотя Уриэля-младшего моя откровенность явно привела в смятение. Зато вожак воронов-гаруда от неожиданности, чуть не сверзился со своего насеста и, похоже, почувствовал ко мне некоторое доверие, так как стал всячески поносить горячую молодежь, которая вместо того, чтобы слушаться старших, лезет в дела людей и магов.

После некоторых разъяснений я узнал, что вороны-гаруда, в общем-то, не имеют ничего против того, что я отправил душу Клауса в Храм Познания. Более того, некоторые вороны завидовали этому наглецу, которому посчастливилось пасть от руки великого мага-воителя из Зазеркалья. Они считали, что этот выскочка был совершенно недостоин такого счастья.

Нечего сказать, странные нравы царили в Парадиз Ланде, хотя, если посмотреть на это с другой стороны, то небожители хорошо знали, куда попадут их души после того, как они покинут свою телесную оболочку. Признаться, теперь и я не видел в своей собственной смерти ничего ужасного.

Меня понесло и я стал выговаривать воронам-гаруда за их непомерно разросшееся число и рисовать мрачные картины ужасных последствий демографического взрыва. Да, вороны и сами понимали, что они давно уже стали явной помехой всем прочим небожителям и во всем винили молодежь.

Уже по началу переговоров я понял то, что Блэкстоун был толковым малым и хорошим вожаком, вполне достойным того, чтобы стать царем всего этого пернатого племени. Ему, правда, не хватало союзников среди прочих небожителей, которые, за исключением ангелов, люто их ненавидели. Ненависть небожителей вороны-гаруда переносили вполне спокойно, так как до некоторых пор были неуязвимы, но и сам Блэкстоун, и все его визири, в общем-то, были не прочь жить в гармонии со всеми остальными обитателями Парадиз Ланда.

Мало-помалу, я стал подводить воронов к мысли о том, что во всем виноваты они сами. Вот если бы они не продавались магам, разоружали молодежь, строго контролировали свою рождаемость и сотрудничали с людьми, вот тогда бы все было иначе. Для этого воронам-гаруда не хватало только одного, хорошего организационного начала. Подвигнуть Блэкстоуна на активную политику было не так уж сложно и уже через час мы принялись вырабатывать идеальную модель поведения.

Мой план был довольно прост и в его основе лежал контроль за рождаемостью. Вороны-гаруда были вполне согласны с тем, что с них было бы вполне достаточно того, если бы их самки высиживали всего лишь три яйца раз в десять лет. Ко второму же моему предложению, относительно создания небольшой, по численности, вооруженной гвардии, они отнеслись с недоверием, так как перья-дротики у них вырастали заново через три месяца и им вовсе не улыбалось разбрасывать их где попало.