«ЕСЛИ» - ЖУРНАЛ «ЕСЛИ» №8 2007 г.

– Все, отплавался. Надо швырнуть его тело вниз – может, отстанут уже от нас!

– Или наоборот, будут лезть, пока всем кишки на шею не намотают! – усмехнулся Грамон. – Но не спеши, давай обыщем. Мне послышалось… Нет, не послышалось.

За пазухой водяного нашелся цветастый платок, уже изрядно в крови. Инициалы эльфийской вязью.

– Ты разбираешься?

– Я каждый день такое вижу! – Жекоби взял платок, присмотрелся. – Да, ее метка. Что ж, кое-что прояснилось. Великая сила любви! Смотри: нашел как-то возможность пробраться в цистерну с товарищами, долго сидел там в духоте, спланировал это нападение, заплатил кентаврам… И все ради эльфы, которую и видел-то, наверное, раз в жизни!

Они рассмеялись, но Хью несильно толкнул в грудь приятеля.

– Смех смехом, но надо посмотреть – может, она еще жива? Дверь оказалась заперта. Жекоби постучал.

– Убирайтесь!

– Господин Ахастиаль? Я так и думал! Открывайте, все уладилось.

Старик открыл не сразу, да и тогда продолжал прижимать кинжал к горлу принцессы. Только увидев труп водяного, он отпустил рыдающую Симиаэль.

– Жалко девочку, но нельзя ее было отдавать, – сетовал он, на дрожащих ногах добираясь до кресла. Чуть в стороне лежал мертвый Ит Колораль, последний телохранитель своей госпожи. – И теперь нельзя, если они будут продолжать наседать. Мертвая эльфийская принцесса гораздо лучше, чем эльфийская принцесса в заложницах.

– Ну, тут не совсем в этом, кажется, дело… – Жекоби налил вино в три бокала. – Водяной просто влюбился.

– Просто ничего не бывает, – вздохнул старик. – Мы не знаем пока, кто он, но, наверное, под водой есть и другие. Менее влюбчивые. Вы же знаете, как мой народ относится к аристократии. Да и вообще, я не очень понимал, что происходит. Проще было устранить источник бед – на всякий случай. В некоторых видах магии я, слава Творцу, еще разбираюсь, но не повезло. Теперь вы должны все много раз перепроверить: нет ли двойной игры? Уж очень странная история.

– Выводов пока два, – сказал Хью Грамон, присаживаясь на диван рядом с плачущей принцессой. – Первый: водяные снова размножились и несут угрозу Империи. Второй: они встречались с западными эльфами. Где, когда – пока неизвестно. Но будет известно.

– Я вам с трудом верю, – усомнился Ахастиаль.

– Платок! – Хью изящно взмахнул трофеем. – Неопровержимое доказательство! Но я, кажется, кое-что забыл… Прошу меня извинить.

Мага он нашел в капитанском отсеке.

Новые сапоги немного жали. Особенно правый. «Сапог мой правый – парень бравый… – вспомнил Римти. – Как там дальше? Да ладно, еще сочиню».

Они шли по проселочной дороге, приближаясь к постоялому двору. Надежные, обжитые имперские места. Вкусная пища, крепкое вино, вежливые граждане.

– А когда Офа вылечится, ей дадут гражданство? – спросил Кей.

– Попросим – дадут, – кивнул Хью. – Не волнуйся, с ней все будет в порядке. Если меня не будет в столице, иди к Жекоби, он поможет.

– Где же мне его найти?

– Ну… Я дам тебе один адресок.

Помощь прибыла на мост к вечеру – в том числе и мягкие, рессорные кареты для пассажиров высшего класса и раненых. Грамон сунул браминам какую-то записку, и Офу положили на лучшее место без всяких вопросов. Солдаты и экипаж остались охранять поезд, ждать новых троллей, а Жекоби умчался верхом по своим, особо важным делам. Только Кей и Хью пошли пешком.

– Я думал, вы всегда торопитесь.

– Мы? – Грамон усмехнулся и вытер пот с лысины. – Кто как. Я думаю, что дело не в спешке, а в ритме. Чтобы быть там, где ты нужен, можно бежать, а можно ползти, только скорости должны быть кратными. Понимаешь?

– Даже не пытаюсь.

– Я тоже. Но в любом случае приятно прогуляться, подумать о том о сем… В компании с приятным во всех отношениях попутчиком. Тем более, что никто не должен знать, как я выбирался с Северных Территорий и что там делал.

– Я никому не расскажу, – на всякий случай сказал Кей.

– Да ты вообще славный малый! – Хью приобнял его. – Только стишки сочиняешь дурацкие и нож в дело пускаешь не думая. И то, и другое может довести тебя до беды. Ну ничего, доберемся до столицы, пристроим тебя к какому-нибудь делу. Офу тоже… Пока мы охраняем Империю, она охраняет нас. И с водяными справимся.

– Я знаю, – кивнул Кей Римти, не отрывая голодных глаз от постоялого двора.

«Есть двор, в котором я как вор. А есть другой, я там герой. И вечером и поутру я от двора хожу к двору. Живу я так, и скажет всяк…»

– Да перестань шевелить губами!

У Астольфо, которого публика, пусть и не слишком охотно, все же признает выдающимся мастером торговли тенями, нет отбоя от коллекционеров. Их влечет именно его гений, поскольку физически он ничем к себе не располагает. Иногда, раздражаясь, он говорит мне:

– Фолко, ну что ты вечно нависаешь надо мной всей своей тушей?

При этом я всего на полголовы выше пухленького, лысоватого, подвижного человечка, а вес – пятнадцать стоунов [8] Английская мера веса. Один стоун – 6,35 кг. (Здесь и далее прим. перев.) – не так уж велик и ненамного больше его собственного. К сожалению, в мои обязанности входит терпеть подобные замечания, и эти, и куда более язвительные, но, в конце концов, я сам напросился к нему в ученики.

Четыре долгих сезона я пытался освоить умение, мастерство и, наконец, искусство торговли тенями, и если действительно хотел достичь желаемого, только Астольфо мог посодействовать мне. Однако сейчас я пребывал почти в такой же растерянности, как в тот день, когда ворвался в его особняк, воззвал к терпимости и великодушию и был принят на службу.

Однажды он, не вдаваясь в детали, упомянул о пороке собирательства. И хотя вроде бы говорил между прочим, я давно понял, что он ничего не делает зря.

– Что ни говори, а это действительно порок, – заметил он, вскидывая на меня серые глаза, в которых так редко светились искорки юмора. – Я знал человека, потратившего все свои деньги на безделушки. Он мог выбросить целое состояние на коллекцию пробок от парфюмерных флаконов, на элегантные головки шпажных эфесов, на монеты прославленных государств, давно ушедших в прославленное прошлое. Потом подобные ценители отправляются на тот свет, а обедневшие потомки разбрасывают эти сокровища по всему миру за малую часть их истинной стоимости. Так что собирательство, Фолко, не что иное, как дорогостоящее тщеславие.

– Насколько я понимаю, исключение вы делаете только для собирателей теней.