Роман Папсуев - Цейтнот

– Похоже на изможденных, голодающих людей. Так выглядели узники концлагерей.

Молодец, пришел к тем же выводам, что и я. Осталось только определить, какой в этом смысл…

– И правда, – поддержала Таня. – Тогда, возможно, мертвый лес означает отсутствие еды? Вроде как засушливый сезон?

– Если так, то проще было бы сделать тут какую-нибудь выжженную пустыню, – возразил Алексей.

– Но пустыня не вписывается в антураж, – упрямо выпятила подбородок Таня. – Мы все-таки в сельве.

– Ну и что? Если мне память не изменяет, Король говорил, что Белые любят парадоксальное оформление Клеток. Ничто не мешает им отстроить посреди ледяной пустыни цветущий оазис или организовать пустыню посреди сельвы. В конце концов, я что-то не припомню, чтобы в джунглях стояли храмы, архитектурой напоминающие греческие.

– Храм, кстати, тоже наверняка имеет значение, – заметила Таня. – Только непонятно какое.

Я вздохнула и сказала:

– С Храмом как раз все понятно.

Они с любопытством уставились на меня, ожидая ответа, и я нехотя объяснила:

– Это Храм Просвещения. Он стоял в Атлантиде до ее гибели. Я не знаю, что Белые хотели нам этим сказать, возможно, они просто намекают на времена Атлантиды, когда мы, Черные, планировали начать миссионерский поход… Если же они имели в виду нечто конкретное, если этот Храм здесь возвели неслучайно, то это скорее всего напоминание мне…

– Напоминание о чем? – поинтересовалась Таня.

– О моей смерти, – спокойно ответила я, глядя на третью колонну справа от входа. – Я погибла рядом с этим Храмом, когда остров погружался в бездну.

Ребята долго молчали. Я никогда не рассказывала им о своей предыдущей жизни на Атле, и сейчас они наверняка разрывались между тактичностью и желанием засыпать меня вопросами.

– Атлантида была прекрасна, – медленно проговорила я, нарушая гнетущую тишину. – Я до сих пор помню ее зеленые берега и черные скалы, прекрасные, стройные постройки на склонах горы, лазурное сияние воды. Широкие улицы, цветущие аллеи, великолепные сады и парки с фонтанами. Огромный, шумный порт в бухте Удачи. Помню, какой восторг я испытывала, возвращаясь после долгого путешествия к родным берегам. Черно-белые шпили дворца, воздушные арки беседок, величественные храмы… Соратники, друзья…

Я замолчала. Так хотелось приободрить ребят. Но рассказ только всколыхнул воспоминания, которые накрыли меня волной раскаленной лавы. Удушающий запах пепла в горячем воздухе… горящие ядра магмы, с треском летящие в воздухе, пробивающие крыши домов, взрывающиеся, как зажигательные бомбы… боль в груди и голове…

– Я все равно не понимаю, при чем тут голод. – На этот раз роль борца с неловкими паузами взял на себя Леша. – Какой в этом смысл? Они что, рассчитывают, что мы подохнем с голода на этой Клетке?

– Это вряд ли, – живо ответила Таня. – Хотя я не отказалась бы от нормальной еды. Сухой паек сложно назвать пищей для гурманов.

Я посмотрела на Шкалу Силы.

– Вот что, ребята. Мне нужно поспать, накопить силы. Внимательно следите за Шкалой. Когда она достигнет девяноста девяти, разбудите меня. Хорошо?

Они кивнули, и я улеглась на жесткую землю, положив под голову свернутый спальник. Закрыв глаза, я сосредоточилась, блокируя возможные сновидения. Меньше всего мне хотелось сейчас увидеть во сне гибель Атлантиды и третью колонну справа от входа, которая меня когда-то раздавила…

– Похоже на рот, – поежившись, сказала Оксана.

Мы как раз проходили возле южного покатого склона, посреди которого, у самой земли, зияла очень широкая вытянутая дыра – прямо как в настоящем Улуру, где под действием времени, ветра и дождя отслаиваются куски песчаника, образуя естественные пещеры.

Впрочем, дальнейшее путешествие вдоль горных склонов показало, что практически все подножие горы изрыто этими пещерами-нишами. Большинство из них оказались неглубокими, но одна заставила нас остановиться. Темный зев проваливался внутрь горы, напоминая туннель с гладкими, оплывшими стенами. Скаф подошел к громадному арочному входу неправильной формы и склонил голову, будто прислушивался к чему-то. Затем развернулся и сказал:

– Это вход. Источник внутри горы.

Мы вошли в тень и сразу почувствовали прохладный ветерок, тянувшийся из черного туннеля. Хорошо – стало легче дышать. Оксана указала на стены:

– Смотрите. Рисунки!

Гладкие стены были покрыты белыми схематичными изображениями каких-то странных сцен. Как жаль, что художественный символизм не мой конек. Белые, разрисовавшие эту пещеру, по всей видимости, копировали стиль австралийских аборигенов, а те были художниками от слова «худо» и понятия не имели, что такое реализм. Как я ни вглядывался в эти белые каракули, так и не понял, что там нарисовано. Вроде бы люди в странных позах. Это все, что я разобрал.

А вот Оксана, похоже, искусствовед.

– Они умирают, – сказала она, указывая на левую стену. – Кажется, от болезней. Смотрите, они корчатся в агонии. И на телах язвы.

Где она там углядела язвы, я не знал. На мой взгляд, это просто нагромождение белых точек, штришков и кружочков. Но Оксана не унималась, переходя от одной группы изображений к другой.

– Здесь нарисован весь процесс болезни. Вот человек здоров и силен, он охотится. Вот он слабеет и роняет копье. Вот он агонизирует от какой-то болезни… все те же язвы. Вот его кожа… распадается… И он умирает. Остается лишь скелет…

– Все это очень познавательно, но, по-моему, мы теряем драгоценное время, – заметил я как можно небрежнее.

Скаф кивнул и отправился в глубь громадного туннеля. Лакаб тронул засмотревшуюся на рисунки Оксану за руку и сказал:

– Пойдем, с изображениями разберемся позже.

Как же, разберемся. И о чем они только думают? Не хватало еще изучать наскальную живопись Белых. Я перехватил автомат поудобнее. Впереди нас ждет Прорыв! Вот о чем надо помнить. Вот к чему следует готовиться. Мне льстило, что Скаф послушал моего совета и не стал тратить время на эти глупые картинки.

Туннель оказался не таким уж и длинным. Уже через две минуты мы замерли у его выхода, ошеломленные представшим перед глазами зрелищем.

Гора оказалась полой, и посреди громадной пещеры возвышалась конусообразная скала, к вершине которой серпантином вела лестница. На первый взгляд узкий пик высотой метров сто, а то и выше. Вокруг центральной скалы располагались высокие красные валуны, а у входа на лестницу стоял алтарь с золотым кругом посередине.

Ничего подобного я в жизни не видывал. Покатые, гладкие своды пещеры напоминали мне чем-то ангарные строения. Из огромного круглого отверстия в потолке пещеры лился свет, золотивший плоскую вершину скалы, на которой Белые, похоже, возвели какое-то здание. О его назначении можно было только догадываться.