Евгения Горенко - Брат-чародей

— Ловко… — сбивчиво и хрипло засмеялся он. — Ловко ты меня поддела… Ладно, раз так, то никуда не денешься. Придётся утолять твоё любопытство. Валяй, спрашивай.

— Ох, он уже успел забыть, что я спрашивала у него!… Что рассказывают чародеи на этих занятиях?

Керинелл задумался, подбирая нужные слова, а потом медленно и вдумчиво заговорил.

— Они объясняют, что какая цель стоит перед Кругом. То есть, что именно они делают… Ты видела когда-нибудь, как ставят дом — большой дом? Или как наводят каменный мост через Гленмар? Люди — много людей — соединяют свои усилия, много усилий — сегодня, завтра, и так целый месяц или даже не один год… И всё это подчинено общей цели. Если люди забудут о ней, если каждый из них вдруг решит делать свой участок работы по-своему, дом тогда не построится. А если и построится, то будет худой или быстро развалится.

— Архитер… архитектор… Да, точно, я вспомнила: архитектор! — задумчиво пробормотала Дженева, которая незаметно подобралась поближе к разговору Керинелла и Гражены. Она вдруг живо повернулась к подруге. — Помнишь, когда твой отец решил отстроить главную усадьбу, он пригласил такого усатого и сердитого старика, который командовал всеми строителями и вечно спорил с самим бароном?

— Нет, не совсем так, — помахал головой Керинелл. — Я понял, что ты имела в виду. Нет, это скорее глаза архитектора. Или уши. И иногда мысль… Даже нет, не так — просто тот, кому архитектор доверяет… Вот, вспомнил: Кастема не раз говорил нам, что "быть чародеем — значит видеть, понимать и действовать".

— Бр-р… — затрясла головой Гражена. — Ничего не поняла.

— Вот поэтому я и не хотел говорить, — невольно скривился Керинелл. — Оно… такая вещь, что и слышал не раз, и вроде всё понимаешь, а когда тебя кто-то просит объяснить — и…

Тут он сокрушённо развёл руками и запил свою неудачу последним глотком "золотого солнца".

— Да… А если чародеи — это те, кому архитектор доверяет, то кто тогда этот архитектор? — вдруг встрепенулась Дженева

Керинелл пожал плечами и раздражённо пробормотал.

— Это не более, чем аллегория. И, кажется, не совсем удачная.

— Ребят… Хватит, а? — вмешался Тончи. — Устроили тут… философский диспут. А у меня закончилось вино. Будем ещё брать или так разойдёмся?

…После короткой паузы со словами "у меня дела" первым встал Миррамат. За ним молча поднялись на выход все остальные. За порогом трактира они снова собрались все вместе — но только чтобы разобраться, кому с кем по пути и кто с кем прощается до завтра.

Гражене и Дженеве можно уже было возвращаться в университет, на классические занятия, которые у них до сих пор продолжались — хотя и не в таком объёме, как раньше. С ними увязался Эд-Тончи. Пользуясь тем, что девушки шли почему-то молчаливые и задумчивые, он героически взял на себя тройную ношу разговора и всю дорогу пытался растормошить их. Безрезультатно. Так что, проводив их почти до цели, после долгого и многословного прощания, грозившего перетечь в "братский поцелуй в щёчку" (Гражене даже пришлось припугнуть его тем, что она вроде как заметила в толпе платье Майлессы), он тоже отправился куда-то по своим делам.

Когда Тончи скрылся за углом, Гражена облегчённо вздохнула. Дженева понимающе посмотрела на подругу — и они обе весело прыснули.

Да и то правда, семнадцать лет — самое время смеяться над такими потешными потугами поклонников…

Древний бронзовый нагрудник неведомого аларанского воина равнодушно принимал свою долю служить украшением не самой парадной комнаты Башни — и даже прямые солнечные лучи, падающие на его прежде тонкий рисунок, а теперь насквозь прозеленевший и едва видимый от града вмятин, не могли придать ему ни блеска, ни жизни. Если вещи могут умирать, то этот доспех был уже мёртв, и было только непонятно, почему его не похоронили с должными почестями. Наверное, его когда-то носил очень великий воин, раз теперь он стоит здесь, — подумала Дженева и задумчиво провела пальцами по его поверхности, словно пытаясь этим движением прикоснуться к славному, но давно растаявшем в веках прошлому её страны… Ничего. Выщербленный металл промолчал, равнодушно приняв и её прикосновение.

— Слушай… по-моему, это на него мы тогда с тобой налетели, — за её спиной раздался голос подруги. — Ага, точно.

— Точно, на него, — уголки губ Дженевы дрогнули в улыбке узнавания.

— Как он тогда меня напугал, — Гражена сделала движение, как будто хочет ударить нагрудник кулаком под дых. — У-у, как вспомню…

— Барышни-и! — донёсся до них душераздирающий шёпот Тончи из другого конца комнаты.

— Чего тебе? — обернулась Дженева.

— Сюда идут. Займите свои места, пожалуйста. Не заставляйте нас краснеть…

В паузе явно осталось недоговорённым "краснеть за вас, не знающих должного поведения". Гражена высокомерно хмыкнула на этот намёк в невежестве, но всё же обе девушки послушно вернулись к остальным ученикам.

Явственный звук приближающийся шагов перетёк в скрип тяжело открывающейся двери, и через порог переступила Кемешь… за ней — Кастема. Причём последний закрыл за собой дверь с таким видом, будто никто сюда уже не должен прийти. Дженева с Граженой радостно переглянулись: они не упустили вчера слова Керинелла о том, что нынче будет решаться, к кому именно из чародеев они попадут в ученики. Целый вечер они с жаром судили и рядили, к кому было лучше попасть, сравнивали, спорили, фантазировали, пока, в конце концов, не остановились — Дженева выбрала Кастему, а Гражена — Кемешь… И то, что сегодня пришли именно они, вселяло в сердца девушек надежду, что их ожидания сбудутся. Если только, конечно, их не перепутают.

Чинный и не затянутый церемониал приветствия начисто растворил присутствовавшее было суетливое ощущение в комнате. Чародей с каким-то весёлым и открытым любопытством оглядел ребят.

— Устраивайтесь-ка поудобнее, — своим обычным хрипловато-мягким голосом начал он. — Мы собираемся рассказать вам длинную историю. Так, Кемешь?

— Так, — согласно кивнула чародейка. — Да и то слово, сколько ей уже лет? Какой у нас сейчас год на дворе? Тысяча сто сорок пятый? Вот отнимите три, столько этой истории и будет.

— Да, именно так… Я расскажу, как появился Круг чародеев.

— Первые чародеи в Аларани появились в конце эпохи Первых книг, то есть почти две тысячи лет назад, — заученно поправила его серьёзная Гражена. (Дженева почувствовала мгновенный укол тревоги, вспомнив напряжённость давней неприязни Гражены к Кастеме… Впрочем, тут же решила она — судя по по-прежнему мягко улыбающимся глазам чародея, сейчас всё обойдется — то есть обойдется без повторения той встречи в заброшенном саду… Да и сама та Граженина неприязнь похоже уже исчезла, облегчённо вспомнила Дженева. Мысли сами понесли её в сторону любопытствующих фантазий — а почему её подруга тогда так обиделась на Кастему… и отчего потом простила его… или просто забыла?… Из притягательного морока фантазий она очнулась уже посреди негромкого ответа чародея.)