Сергей Юрьев - Вечность сумерек, вечность скитаний

И зай-грифон куда-то исчез. Он в последний раз глянул на неё своими круглыми глазами, по-собачьи склонив голову набок, и растаял в искрящемся воздухе, только по высокому своду к выходу из святилища пробежало пятно рассыпчатого света.

Бронзовые створки с лязгом сомкнулись, металл тут же превратился в камень, покрылся щербинками. Через мгновение то место, где только что был вход в святилище, уже слилось со стеной. Только на шершавом камне проступила знакомая надпись: "Альвы сделали рабами людей…"

Свет, исходящий от мраморных колонн постепенно мерк, да и сами изящные стройные колонны, одна за другой, превращались в грубо отёсанные серые каменные столбы, а это означало лишь одно: боги освободились, святилища не стало, сейчас здесь будет темно, и обратный путь придётся проделать на ощупь. Только бы страх не сковал остатки воли, только бы ноги не отказались идти… А то останется навеки рядом со скелетом двухголового чудища её маленький скелетик, если, конечно, крысы косточки не растащат.

"Солнце спряталось за тучу, туча спряталась в камыш…" – Нет, хватит цепляться за то, что всё равно уже уходит, то, с чем давно бы пора расстаться навсегда… Когда-то няньки, укладывавшие её спать, уходя, гасили последний светильник, тоже становилось страшно – почти так же, как сейчас, но тогда достаточно было забраться с головой под одеяло – оно казалось надёжным убежищем, к которому не посмеют подступиться бродячие страхи, лезущие изо всех щелей, стоит только сгуститься темноте.

Вперёд – и никаких милых гномиков! А то вымахала – Айлону чуть ли не до плеча, на полторы головы выше Карлика Крука, почти с "мону Лаиру"… Только бы не перепутать: сюда вёл каждый третий поворот, сначала – налево, потом – направо. Значит, выбираться отсюда надо с точностью до наоборот, сначала – направо… Но стоит пропустить хоть один из поворотов, и можно навеки затеряться в этом бесконечном лабиринте. А теперь надо постараться вообще ни о чём не думать, только двигаться вперёд, ощупывая ладонью холодную шершавую стену…

Казалось, прошла вечность, прежде чем усталость одолела её, стала сильнее страхов… Ута уже перестала считать изгибы лабиринта, стараясь только не забыть, куда она свернула в прошлый раз. И вот – ноги отказываются нести её дальше, хочется лишь свернуться калачиком и забыться. А вдруг выход уже где-то рядом? Может быть, если продвинуться ещё немного вперёд, и вдалеке забрезжит свет…

Она заставила себя сделать ещё несколько шагов, и свет впереди действительно мелькнул. Два языка жёлтого пламени возникли в конце длинного прямого коридора, и тут же запахло дымом. Навстречу ей брели какие-то искатели альвийских сокровищ. Может быть, лорд-самозванец что-то пронюхал о тайнике, и теперь его люди прочёсывают подземелье. Но нет сил ни убегать, ни прятаться – будь, что будет…

– …госпожа-то она – госпожа, конечно, а совесть иметь надо, – донёсся до неё знакомый сильный бархатный голос. – Тут альв ногу сломит, а её, понимаешь, понесло…

– Тихо ты! – прервал Айлона карлик Крук. – Вроде, дышит кто-то.

– Это я дышу, – сообщил Луц Баян. – Мне что – и не дышать теперь?

– Дыши, – разрешил карлик, и вновь послышался звук шагов. – Дыши. Всё равно здесь дышать нечем. Её тут год искать можно. Слышь, Айлон, будем, значит, искать, пока не сдохнем?

– Помолчи. Тошнит от тебя, – заявил Луц Баян и, судя по звуку, отвесил карлику лёгкую затрещину. Прежде чем Крук разразился гневной отповедью, Ута сумела выдавить из себя слабый стон.

– Вот теперь точно… – вполголоса сказал Айлон, и все двинулись вперёд, стараясь не шуметь, прислушиваясь к каждому шороху.

– Вы… – только и смогла промолвить Ута, когда над ней склонилось рыхлое лицо Айлона.

– Ну, мы. А кто же?! – тут же сообщил карлик Крук. – Тут, понимаешь, и ночь прошла, и день кончается, а Уточки нашей нет! Не положено доброй госпоже так волновать своих подданных.

– Я же сказала – если не вернусь, уезжайте. – Ута постаралась, чтобы её голос звучал властно и спокойно, но у неё это получилось не слишком убедительно.

– Ну, нет! – первым возмутился карлик. – Тут, можно сказать, моя давняя мечта почти в руках, а я, значит, бежать! Да никогда. Ну, кто меня ещё придворным шутом к себе возьмёт! Да никто. Только Уточка моя и возьмёт. Да я камни грызть буду ради такого дела.

– Я, знаете ли, моя повелительница, тоже устал кочевать, а вы мне как-то намекнули, что из меня получится неплохой мажордом, – сообщил Айлон, поднося к её губам флягу с водой. – Не мог не воспользоваться случаем доказать свою преданность.

– Нам бы поторопиться, – вмешался в разговор Луц Баян, звякнув перевязью с ножами. – А то это нечёсаный из местных куда-то пропал. Может, побежал стражникам стучать. Позвольте-ка, Ваша Милость. – Он подождал, когда Ута сделает последний глоток, передал карлику факел, и поднял на руки свою госпожу.

Впереди семенил Крук, освещая путь, за ним двигался Луц, ступая осторожно, чтобы не потревожить свою драгоценную ношу, Айлон замыкал шествие, постоянно оглядываясь назад, готовый ткнуть факелом в морду любому чудовищу, которое посмеет высунуться из тёмных штолен. А Ута уже давно не чувствовала себя так спокойно и уверенно. Теперь она точно знала: у неё есть те самые преданные слуги, на милости которым отец завещал не скупиться… И не так уж важно, ради чего эти люди вытащили её из сырого холодного лабиринта, важно то, что они это сделали.

– … а настоящему повелителю вовсе не обязательно смотреть, как исполняется его воля. Ты должен внушать страх, такой, чтобы никто даже пикнуть не смел, чтоб никому в страшном сне присниться не могло, что он ослушался или схалтурил. – Ойя Вианна, она же меднокожая рабыня со странным именем Тайли, говорила холодно и сдержанно, но чувствовалось, что она в любой момент готова сорваться на крик. Ойя всю дорогу высказывала недовольство тем, что Хенрик не только сам отправился с войском в поход на Ан-Торнн, но и настоял на том, чтобы она сопровождала его. Она ещё не слишком уютно чувствовала себя в этом теле, но ещё больше её угнетало то, что в глазах слуг, воинов и прочей черни, она оставалась рабыней и наложницей лорда. Так что, сейчас ей сгодился бы и любой другой предлог для того, чтобы затеять ссору. – Ты хоть понимаешь, что ты просто жалок?! Весь этот сброд втайне тебя презирает. Да! Любой из твоих рабов тебя презирает, хотя должен трепетать от одного твоего имени, считать тебя небожителем, властелином, взирающим на земную возню с недосягаемых высот. А ты…