Юлиана Суренова - Дорогой сновидений

"То, чего в нем не было. Знаешь, что я ожидал услышать?"

— Нет.

"Одну короткую фразу: "Не твое собачье дело." Кто я такой, чтобы спрашивать тебя о твоих планах? Кто я такой, чтобы задавать богине вопрос, на который та вряд ли захочет ответить даже равному себе?"

— Не знаю, я не задумывалась… — с ее губ сорвался смешок. Она вовсе не была ни разозлена, ни раздосадована. Немного удивлена — да. И еще. Ей было забавно вдруг взглянуть на себя, ту, которая стояла тенью за спиной, иными глазами. Ей даже удалось рассмеяться в глаза своему прошлому и те воспоминания, что обычно причиняли боль, обрели, наконец, покой.

"Значит, ты не сердишься на меня?"

— Нет. Охотник, ответь и мне на один вопрос…

"Если смогу, богиня".

— Зачем ты спрашивал меня, если не ради ответа?

"Хотел проверить, достаточно ли ты изменилась, чтобы помочь Шамашу на том пути, который ему предстоит пройти".

— Ты мудр, золотой волк, — Кигаль с уважением взглянула на зверя, — и достоин того, чтобы быть его помощником.

"Да, я умен. Настолько, что понимаю: не мне отвечать на вопросы, которые задает хозяин. Я — лишь страж его безопасности. Ему нужен еще и советник. Ты ведь станешь им?"

— Конечно.

— Хватит! — колдун протестующе поднял руки, прерывая их разговор. — Вы ведете себя так, словно я — центр мироздания!

— Возможно, так оно и есть, — взглянув на него, чуть слышно проговорила Кигаль. Видя, что Шамаш собирается возразить, она остановила его. — Не надо, ничего не говори. Твое право преуменьшать свою роль во всех уже свершившихся и еще предстоящих событиях. Но если это так, значит и нам позволено преувеличивать то, что ты делаешь… Однако, мы вновь заговорились. А, между тем, если мы и дальше будем продолжать ползти как черви, то доберемся до зеркала Намтара веков эдак через пять, никак не раньше…

Хан фыркнул, оценив шутку, в то время, как колдун лишь озадаченно глянул на нее, не понимая.

"Не обращай внимание, — пасть волка приоткрылась, губы растянулись в широкой улыбке. — У него нет чувства юмора".

— Нет чувства юмора?! - богиня всплеснула руками. — Бедненький! Как же ты живешь без него!

— В моем мире наделенным даром было не до веселья, — эта странная жалость задела Шамаша, заставила его почувствовать себя не в своей повозке. — Да и сейчас, — он огляделся вокруг, — вряд ли время для шуток.

— Ты не прав, — качнула головой Кигаль. — Шутке везде есть место. Даже на пороге смерти. Без нее трудно жить и страшно умирать. Поверь мне, я-то знаю.

— Прошло уже десять дней. Десять! — Лина вся извелась. У нее больше не осталось ни сил, ни слез. Глаза поблекли, словно женщина выплакала их до самого дна, в волосах нитями паутины легла седина, лоб пересекли глубокие морщины. И вообще, глядя на нее могло показаться, что минуло не десять дней, а десять лет, так сильно она постарела.

Женщина с трудом стояла на ногах и если бы не муж, поддерживавший ее за локоть и внимательно следивший за каждым неуверенным, нетвердым движением, давно бы упала.

— Постарайся не думать об этом, — Лигрен и сам понимал, что дает совет, которому невозможно следовать. Но что еще он мог? Лекарь не понимал причину этого сна, он уже начал сомневаться, а спят ли дети вообще или, может быть, их разум и душа уже перенеслись в иные миры и не желают возвращаться.

— Лина, ты убиваешь себя этими мыслями, — качнул головой Евсей.

— Скажи это лучше своему брату! Вот уж кто действительно извелся, — прошептал Лис.

Собственно, обоим помощникам следовало подумать об отдыхе, готовясь к своим дозорам. Но им было не до сна.

Сон…

— Ну почему госпожа Айя так жестока! — уткнувшись в плечо мужа, всхлипнула Лина. — Я же просила Ее: "Забери у меня все, что пожелаешь, только проведи в тот сон, который держит моих мальчиков!" Разве я прошу так о многом? Почему же Она безразлична ко всем мольбам!

— Богиня тут ни при чем, — глядя в сторону, на бескрайние снега пустыни, горевшие алым огнем под усталыми лучами закатного солнца, промолвил шедший с ними рядом Евсей.

— С чего такая уверенность?

— Брат говорил с Шамашем. Как раз перед тем, как Он ушел… — ему не нужно было больше ничего объяснять. Все поняли и так.

Никто из собеседников ни на миг не усомнился в истинности слов бога солнца. Но все же… Это странное чувство в груди… Грусть? Боль? Или, может быть, страх? Почему оно разгорались в сердце с каждым мигом все сильнее и сильнее?

— Жаль, что Его сейчас нет с нами, — прошептала Лина. — Когда Он рядом, все иначе… "Никакая беда не страшна тем, кто идет по тропе бога солнца"…

— Он ушел, потому что у Него было дело, — с укором взглянув на женщину, проговорил лекарь, — ведь Его заботам вверена вся земля и небо, а не один наш караван — ничтожнейший среди всего остального…

— Я знаю, Лигрен, и, все же… Его нет рядом… И дети спят, не просыпаясь уже десять дней…

— Господин не ушел бы, если б полагал, что им что-то угрожает.

— Может быть… — Евсей задумчиво взглянул на Лигрена.

— Что?

— В караване ведь есть снотворные средства…

— Да, — Лигрен поднял удивленный взгляд на караванщика. Ему-то казалось, что вся проблема как раз в слишком крепком сне, во всяком случае уж никак не в бессоннице. — Если тебе нужно… — начал он, но караванщик остановил его.

— Нет. Я имел в виду другое. Что это? Объясни.

— Ну, — все еще не понимая, к чему эти вопросы, он стал отвечать на них, просто чтобы какими-то словами заполнить душившую мучительными раздумьями тишину. — В основном травы. Они помогают при нервных расстройствах. И бессоннице, конечно.

— Они могут стать причиной столь долгого сна?

Лекарь несколько мгновений смотрел на Евсея, не решаясь даже моргнуть, словно вот-вот должно было случиться нечто, способное перевернуть все мироздание, а затем в его голове вдруг что-то щелкнуло. С губ сорвался вздох, рот открылся от удивления. Он и не предполагал, что ответ мог быть так близко.

— Ты думаешь, что детишки по ошибке выпили какое-то снотворное? — Это могло произойти… А понятные, земные, и не важно, что куда более реальные опасности, воспринимались много спокойнее страхов, от которых веяло загадочным духом божественности, который, сковывая человека, заставлял его чувствовать себя совершенно беспомощным. Однако… — Нет, — он с сожалением качнул головой. — Ни один даже самый крепкий травяной отвар не смог бы вызвать столь долгий и беспробудный сон… — и тут он вспомнил: — Разве что…

— "Разве что" — что? — Лис и Лина внимательно следили за их разговором. И им совсем не нравилось то, что могло ждать в конце, за последним сказанным словом, ведь речь шла не о неизвестно ком — об их собственных детях.

— Есть одно средство, способное погрузить в такой глубокий сон. Ягоды Меслам.