Юлиана Суренова - Дорогой сновидений

— Вечность здесь остужает любое восхищение… — задумчиво глядя в сторону, проговорил Лаль. — Все чувства, за исключением мести!

— Да, о ней я и говорю… О ней, родимой… Оставь здесь детишек — и сам убедишься.

— Что ты имеешь в виду?

— Шамаш не будет сидеть, сложа руки. И едва найдет способ уничтожить твой милый сердцу край, не повредив при этом своим маленьким спутникам, ты и глазом моргнуть не успеешь, как окажешься посредине пустоты.

— Шамаш не станет уничтожать, он…

— Станет, поверь мне. Это не прежний Шамаш. Тот и меч-то в руки брал как символ церемонии. А этот меня… вернее, человека, в чьем теле я находился, насквозь проткнул клинком. И не особо по этому поводу переживал. А тело-то, пока я в нем был, между прочим, оставалось еще ох каким живым!

— Ты хочешь сказать, что он…

— Убил смертного. В былые времена Шамаш бы и не помыслил о том, чтобы защищаться таким образом.

— Болезнь столь сильно изменила его?

— О, еще как! Он стал таким, каким ты хотел его видеть — жестким, властным. Даже жестоким. Впрочем, зачем я тебе все это говорю? Оставь детей у себя — и ты сам все увидишь. Или не увидишь. Сдается мне, что его рука в миг гнева так горяча, что попадаться под нее не стоит никому, даже богу. А не то — раз — и превратишься в облачко.

— Но зачем ему уничтожать мир сна?

— Чтобы отомстить тебе.

— За что?!

— Ну, у тебя достаточно богатое воображение, чтобы представить себе, как со стороны выглядит все происходящее…

— Как?

— Ах, прости, я не все рассказал! Ничего, сейчас я все исправлю… Ты ведь не думаешь, что все те затеи со снежными тварями, болезнями и прочей завесой мне были нужды, чтобы отвлечь внимание каких-то там смертных? Нет, я хотел занять Шамаша, сделать так, чтобы его глаза смотрели в другую сторону до тех пор, пока я не приготовлю ловушку. Ты спросишь меня, а какое вообще Шамашу дело до этого каравана и его людей? Да, он всегда заботился о смертных больше, чем кто бы то ни было другой из небожителей. Но не настолько же, чтобы отслеживать судьбу каждого незначительного создания, которое еще даже не знает, что оно собой представляет… — он причмокнул. — Вот только твои гости пришли к тебе не из простого каравана. Их родители — спутники Шамаша. К этим детям он проявляет особую благосклонность и сделает все, чтобы вызволить их.

— И он придет сюда… Вот, выходит, зачем я тебе понадобился… Ты хотел, чтобы он считал, будто его противник — маленький божок сновидений, к которому никто из великих богов не относится серьезно.

— Кто же будет в своем уме биться с ребенком? — Нергал рассмеялся.

— И ты решил спрятаться за моей спиной? — ему вдруг стало смешно. — Моей, кого ты называешь не иначе как маленьким божком? Неужели великий бог так испугался?

— Это не страх, а мудрость. К чему принимать все стрелы в себя, когда есть щит? К чему выходить в открытое поле, являя свой облик противнику, когда есть камень, за которым можно укрыться и ударить в тот миг, когда соперник будет менее всего ждать нападения? Учись, мой мальчик, это — великое искусство сражения, настоящая, самая реальная из всех жизней… Воистину, это был замечательный план! И я сделаю все, чтобы он удался! — Губитель пристально глянул на Лаля, давая понять, что последняя фраза относится и к нему. Затем же он, вернув себе безмятежный вид, продолжал. — Так что, теперь, когда ты знаешь правду, ты сделаешь то, что я скажу?

— Почему я должен тебе помогать? Почему в этом сражении я должен встать на твою сторону, а не на его?

— Да потому что у тебя нет выбора! Бог солнца всегда был щепетилен и недоверчив. Сейчас в его глазах ты — виновник беды, нависшей над детишками.

— Ну…

— О чем ты думаешь? Вернуть их ему? Всех? Мне ты не хочешь отдать одного, жмешься… Что ж, давай! Ха, я представляю себе, что Шамаш почувствует, когда получит детишек назад умирающими, как он будет страдать, сознавая, что не в силах спасти малышей… Мне бы очень хотелось увидеть боль, истинную, всепоглощающую боль в его глазах! Мне бы очень хотелось, чтобы он ощутил свою беспомощность, слабость, почувствовал… Может быть, ради этого я даже оставлю свою идею с битвой. На время. Сразиться с ним я еще успею…

— Постой, Нергал, что ты имеешь в виду? Почему детишки вернутся мертвыми? — Лаль насторожился. Нет, ему они были нужны живыми! Иначе к чему все это? — Я вовсе не собираюсь их убивать!

Губитель взглянул на него снисходительно. О, как же ему нравилось видеть другого таким растерянным, слабым, раздавленным!…Когда это происходило, он совершенно явственно ощущал, как нарастают его собственные силы, как ими полнится грудь, даже быстрее, чем при вспышке ярости или вопле страха:

— Они съели ядовитые плоды Меслам.

— Только по полторы ягоды! Это не смертельно!

— Для взрослого. Они же меньше. Рост, вес… Чувствуешь разницу? Им и яда нужно меньше, чтобы отравиться. Но не это главное. Малыши — так, компания. И вообще, они здесь потому, что понадобились тебе, не мне. Главное — девочка, эта любимица Шамаша, о которой он заботиться, словно о собственном ребенке. Как ты думаешь, сколько ягод она съела? Я тебе подскажу: крошка не знает страха и поэтому часто перебарщивает. Чудачка. Нет, она мне положительно нравится…!

— Сколько? — прервал его вмиг помрачневший Лаль, который чувствовал себя так, словно у него отнимали его самую любимую игрушку.

— Три, — беззаботно ответил Нергал. — И даже больше. Все, что оставалось. Не пропадать же добру.

— Свышние! — в ужасе пробормотал Лаль. — Но это…

— Слишком много даже для взрослого, не то что маленькой худенькой девочки, которая, мой милый друг, в сущности, уже мертва. Просто еще сама не знает об этом.

— Ты врешь! Это не может быть правдой! — с чего это вдруг ему верить в слова того, кто по праву считался отцом лжи? Верить в то, что не могло, не должно было произойти?

— Хочешь — верь, хочешь — нет, — беззвучно смеясь над ним, развел руками Нергал. — Дело твое. Но если бы все сказанное было обманом, неужели же ты не почувствовал бы этого? Разве ты не бог?

Лаль поджал губы. Да, вынужден был признать он, непременно почувствовал бы. Ведь ему известно, что такое ложь, ему ведома ее природу. Он сам столько раз брал ее в свои помощницы и прекрасно знал, как звучит обман.

"Во всяком случае, — мелькнуло у него в голове, — это многое объясняет… Это объясняет, почему девочка начала все забывать…"

— Так что, — продолжал Нергал, — я не забираю у тебя ничего, что бы ты и так не потерял…

Лаль смотрел на него в упор, чуть наклонив вперед голову. Всегда неприятно, когда твои планы нарушают. Тем более, когда их рушат твоими же собственными руками. Нет, зря он понадеялся на свое везение. Не ему, младшему из богов, тягаться с великим повелителем Погибели. Силы явно не равны.