Людмила Астахова - Армия Судьбы

– Эй! Биссель! Пикс! Что у вас там? – крикнули сверху.

– Быстрее! Пока лестницу не вытащили! – предупредил Ярим.

– Я не могу допрыгнуть! Они ее подтянули!

– Я залезу на твои плечи. Не бойся, я легкий!

Эльф стократно прав. Если он вылезет, то и ее вытянет. А вот наоборот вряд ли.

– Давай, лезь.

Легкий-то он легкий, но и она не чета другим хатамиткам, теткам мощным и ничем мужикам не уступающим. Особенно в толщине шеи. Если эльф подпрыгнет да промахнется, то ей-то он точно сломает хребет.

– Шею, шею мне отдавишь! Уши! Ай!

Принц называется! Буйвол какой-то, а не принц.

Но Ярим топтался по девичьей спине совсем недолго. Он сиганул вверх, как белка, и с неменьшей ловкостью вскарабкался по лестнице.

То-то удивились, наверное, надсмотрщики, когда вместо гигантской красной рожи коллеги из зловонной тьмы люка вынырнула нелюдская оскаленная морда.

– Яр, миленький, скорее!

И тут он спихнул лестницу. Эльфу срочно требовалась подмога.

– Я иду!

Наверху уже шла битва не на жизнь, а на смерть, и появление подкрепления в лице замызганной вонючей бабы на противника особого впечатления не произвело. И снова зря! Ведь наверняка начальник караула каждый день напоминал своим подчиненным, что она не просто баба и даже не разбойница. Она – Сестра Хатами. Пусть бывшая, пусть отлученная и отрекшаяся. Вся степь знает, что бывшими хатамитки бывают только после смерти. Первому попавшемуся надзирателю Джасс прыгнула на спину и с громким хрустом свернула шею, следующему выколола глаз, а у третьего имелся короткий нож, быстро сменивший хозяина на хозяйку, пока тот держался обеими руками за отбитое достоинство и выл ночным волком.

– Направо! Два поворота и налево! – снова скомандовал Яр.

Схему подземных коридоров он крепко держал в памяти, лишь единожды бросив взгляд на план. А еще он умудрялся видеть в кромешной темноте и наносить смертельные удары прежде, чем привычные к здешнему чахлому освещению и атмосфере надсмотрщики успевали что-то понять. Они с Джасс отчаянно хотели на свободу и поклялись не сдаться живыми в случае неудачи. За попытку побега хисарские законы предусматривали отрывание мужских или женских статей раскаленными клещами и последующее четвертование. Не самое вдохновляющее будущее, не так ли?

– Лезь по решетке!

О великие боги! Небо, настоящее ночное небо! Тысячи тысяч сверкающих алмазов! Волк и Сова, Журавль и Петля Ловчего – созвездия середины ночи. А воздух! Чистый, ароматный, пахнущий пылью, хлебом и лошадьми. Настоящими живыми лошадьми, а не кусками смердящей червивой конины. Боги! Какое счастье!

– Бегите к южным воротам. Там вас ждет лангер. Он тоже эрмидэ, – сказал человек, закутанный с головы до ног в черный плащ.

– Храни тебя Пестрая Мать, Кевир Саган, – прошептала девушка.

Тот ничего не ответил, крепко сжав ей руку.

– Торопитесь!

Ярим волок ее за собой, спотыкающуюся и быстро теряющую силы. Воздух близкой свободы пьянил, как самое крепкое вино.

– Ты просто стожильный, мать твою… – прохрипела Джасс, когда он попытался тащить ее на закорках. – Я выдюжу, не переживай!

– Захлопни рот, женщина, и дыши размереннее! Береги силенки!

Но как она ни старалась, а на лошадь ее грузили, точно мешок с овсом, поперек. И только когда они отъехали от хисарских стен на значительное расстояние, Джасс пересела за спину эльфу. Прижалась всем телом к его костистому позвоночнику и даже поцеловала куда-то в лопатку от избытка чувств.

– Яр, ты веришь?..

– Еще нет, – прошептал он.

Вот и не верь теперь присказке, что эльфы приносят удачу, если их встретить в подходящем месте и в подходящее время.

«Интересно, – размышляла Джасс, – является ли хисарская яма местом настолько подходящим для исполнения необходимого условия».

Впрочем, можно сказать, что они принесли друг другу удачу взаимно. Надо будет спросить у принца, нет ли у эльфов аналогичной поговорки касательно людей. В частности, женщин и конкретно хатамиток.

Сийгин разбудил Ириена, неделикатно толкнув ногой в бок, прямо посреди ночи, задолго до его смены. В степи даже спать нужно вполглаза, и ночные дежурства никто отменять не собирался. Рядом находился прекрасный Хисар, манивший к себе воров, бандитов и всяческих проходимцев, как куча дерьма навозных мух. Пока Малаган торчал в городе, Тор очень удачно выбрал место для лагеря. В мелком овраге позади чахлой группки негустых кустов ктара. Со стороны дороги разглядеть стоянку было непросто.

– Кто там? Малаган? – пробурчал Альс, не открывая глаз.

– Похоже на то, – ответил орк, но в голосе уверенности не было. – С ним еще двое. Так и надо?

– Угу.

Ириен всецело доверял Сийгинову зоркому глазу и проверять его наблюдения не стал, а деловито поднялся и быстренько растормошил остальных лангеров. Унанки что-то недовольно прошипел. Тор моментально открыл глаза, словно и не видел только что своих таинственных тангарских снов, Пард сладко зевал и потягивался как кот, копаясь в густой бородище. Жизнь в ланге приучала к мгновенному пробуждению даже самого завзятого соню и копушу. Несколько лишних минут дремоты легко могли обернуться сном вечным.

Малаган издали свистнул ночной птицей, предупреждая своих на всякий случай. Получить арбалетный болт в живот от близорукого тангара ему не улыбалось. Его спутники ехали вдвоем на усталой лошади. Издали Тору показалось, что это две женщины – одна с длинными, другая с короткими волосами. Они въехали в круг света от костра медленно. Впереди сидел эльф, а женщина держалась сзади, цепко впившись руками в лохмотья, едва прикрывавшие его наготу. Длинные волосы эльфа, его краса и гордость, свисали неопрятными липкими пластами чуть ли не до пояса. На его исхудавшем ястребином лице сверкали драгоценными камнями сапфировые глаза. Он встретился взглядом с Ириеном, удовлетворенно кивнул и только тогда позволил себе слезть на землю и помочь спешиться своей спутнице, в которой ланга не без изумления признала хатамитку. Остатки жутковатой раскраски лица, размазанные вперемешку с толстым слоем тюремной грязи, делали незнакомку не просто уродливой, а отталкивающей. Обычно хатамитки веки, губы, ноздри и ушные раковины намазывали черной мазью, предохраняющей от воспалений, трещин и язв, а волосы красили в алый цвет маслом пустынного корня, чтоб на голове не завелись вши. Теперь же обнаженное тело женщины покрывали пятна медного цвета – остатки сока лакового дерева, служившего надежной защитой от солнечных ожогов и укусов насекомых. Мэд Малаган поторопился набросить на плечи хатамитки одеяло и заботливо усадил возле костра. Ночи в степи порой выдавались на редкость холодными, и несчастная успела уже посинеть от холода.