Михаил Соколов - Властитель

Я выбросил обе руки навстречу и уперся в коричневые десны. Они были покрыты слизью, и мои ладони через мгновение начали медленно соскальзывать внутрь. Я изо всех сил старался давить на нижнюю челюсть. Мы на секунду застыли в таком положении.

И как же все было безнадежно!

Рядом возник Михайлов, с размаху вонзивший меч в пустую глазницу тиранозавра, и тут же мимо меня просунулось давешнее бревно, усилиями Мсти-ши, Исаева и Малинина нацеленное точно в бездонную глотку.

Я взлетел в воздух, отброшенный, как и Илья, но целый и полный такой дикой ярости, какая охватывает душу каждого честного человека при виде вопиющей несправедливости. Все пережитое мной в эти затянувшиеся мгновения схватки причиняло такую боль, будто кровь сочилась из пор. Болело тело и мозг, ныло у корней волос, под ногтями, между зубами…

Я – человек!

И тут, от возмущения перестав быть человеком и дико вопя, я уже лез к этой морде, мимоходом смахнув Михайлова и забив его торчащий из глазницы меч по самую рукоять… Мстиша еще цеплялся за бревно, я отбросил и его… Бревно сразу ушло вглубь, ко мне тянулась лапа, я отломил средний толстый палец, а когда лапа вернулась – еще один… Ярость переполняла меня, все вокруг стало мягким, податливым, все, кроме меня и моего тела!.. Я отломил еще один палец – они болтались, и лапа беспорядочно металась… Бревно мое наконец-то провалилось куда-то, тело тиранозавра подо мной дернулось раз, другой… Мне все было ясно. Я сполз вниз и отошел от умирающей твари.

Они стояли в стороне, мои друзья… И Илья лежал чуть дальше…

Метрах в двухстах застыла толпа кентавров.

Тихо. Тучи мошкары впивались в разгоряченное лицо. Крылатый яд, носимый ветром. Пахло рекой и болотом, потерявшимся в бескрайней степи со всеми своими звездами, своими рыбами, гадами, течениями…

Я победил!.. И то дикое, колдовское, что еще переполняло меня, заклекотало в глотке, и я закричал, чтобы не быть разорванным зловещими пастями, от которых шевелился каждый волосок на голове…

Я закричал так, что отшатнулись мои друзья и вздрогнули кентавры и далеко-далеко, за рекой оглянулся Ставр – неужто?.. Я кричал, потому что победил, потому что был жив, потому что был счастлив! Да, был счастлив!..

Илья истекал кровью. Зверь перекусил ему ноги чуть выше колен, других повреждений не было, но если не остановить кровь… Я махнул кентаврам, подзывая, и, когда те подъехали, указал на Илью:

– Берите осторожнее, он должен жить. И приведите наших лошадей.

– Они уже здесь, – ответил кто-то из полуконей. Я кивнул. Илью, так и не пришедшего в себя, уже унесли два кентавра. Подошли еще два полуконя, ведущих под уздцы шесть лошадей.

Нас осталось пятеро, подумал я и изгнал эти мысли.

– Что будете с ним делать? – кивнул я на тиранозавра.

Белый кентавр с черным пером в пучке волос на голове удивленно ответил:

– Как что? Снимем шкуру и сделаем чучело на память… Ведь такого еще не случалось с создания мира!

Я посмотрел на него. Что он хотел сказать? И что произошло? В голове было мутно.

Кентавры ждали, пока мы сядем на коней. До городка юрт было совсем близко. При въезде на главную улицу нас пропустили вперед.

Все было так же, как и вчера (только вчера!). И все же не совсем так.

Так же кричали толпы полуконей по сторонам дороги, так же чествовали… только на этот раз чествовали нас!

На площади пыток стеной стояли вожди. Все смолкло. В молчании я выехал вперед и остановился в десятке метров перед ними.

Ко мне приблизился шаман. Вновь застучал бубен, запела флейта. Потом, словно отрубив мелодию, шаман, надсаживаясь, прокричал:

– Арланы! Сбылось великое предсказание. Человек-предтеча, пророк Бога-Отца нашего, явился к нам.

– Пророк пришел к нам! – взвыла толпа.

– Предтеча! Предтеча явился! – вторили другие.

– Мы били сиротами, но теперь Бог-Отец вспомнил о нас, о любимых детях своих, и прислал нам гонца своего! – кричал шаман.

– Прислал! Прислал!..

– Он победил ужасное чудовище, вождя всех чудовищ!

– Вождя чудовищ!

– Да будет Пророк править нами, как Бог-Отец правит!

– Пусть Пророк правит нами! – вопила толпа, так что уши заложило. А когда по знаку шамана наступила тишина, она показалась нереальной.

Шаман тяжело, кряхтя, опустился на колени, подогнув передние ноги и склоняя тело к земле. И, повторяя за ним, позу рабьей покорности приняли все вожди. И я слышал, как степь за спиной и с боков слаженно шелестела, когда великое множество кентавров склонялось передо мной.

Прошла минута, другая – ничего не изменилось. Полукони застыли в неудобной позе, не шелохнувшись, опираясь руками о землю. Я оглянулся и поймал горевший восторгом взгляд Мстиши. Рядом довольно хмурился Михайлов, с интересом, уже абстрактным, осматривался Малинин.

– Да будет так! – громко, так громко, чтобы голос мой слышали не только здесь, но и дальше, крикнул я. – Будьте же моими детьми, как вы были детьми Богу-Отцу, и я буду править вами, как Отец ваш. Поднимитесь с колен, дети мои!

И вновь оглянулся, чтобы увидеть округлившиеся от сдерживаемого смеха глаза Исаева, богоборца и революционера.

Ну вот. Потом началась бестолковая кутерьма, пока я не сообразил, что кентавры всерьез переложили на меня груз ответственности за себя. Оказывается, даже вожди жаждали быть любимыми детьми Бога-Отца, через меня, конечно. Вождь, отрубивший вчера руку Кочетову, чуть было не умер на месте, едва я вздумал в досаде отослать его. Может, и умер бы, но я выяснил, что с Кочетовым все в порядке, рука заживает, так что я на всякий случай осчастливил вождя прощением.

Я подозвал Мстишу.

– Бери пять-шесть вождей – посоветуйся с шаманом, кого взять, – и скачи к воеводе Ставру. Сообщи ему обо всем, пусть приезжает, надо договориться с кентаврами о переправе.

Шаману я указал лечить Илью так, чтобы вскоре можно было посадить его на коня.

Потом мне выделили белую-белую с золотым шитым узором юрту, где все было устлано мягкими коврами и шкурами. Мне прислуживали маленькие, очень нервные кобылки. Разумеется, наполовину. Все человеческое было у них на удивление прекрасно. И волос я не заметил ни на груди, ни на спине. Вместо гривы до лошадиной холки падали чудной волной длинные и разного – соответственно масти – цвета волосы.

Служанки легким галопом наносили мне воды в огромный котел, куда и сами могли бы поместиться Воду подогрели, и я отлично отмыл грязь, и кровь – свою и чужую.

Потом лег спать, наказав разбудить вечером, когда солнце коснется горизонта. Я так объяснил, и они поняли.

Уже засыпая, спросил одну из красавиц (она произвела на меня особое впечатление), устроили ли моих товарищей. Да. Дали ли им умыться? Конечно…