Пола Вольски - Наваждение

И сколько же было этих попыток! Сколько тайных врагов тщились проникнуть, просочиться или иным способом осквернить Врата! Сколько заговоров, сколько хитрых уловок! Разумеется, Буметта их всех обнаружила. Никому из живущих на свете врагов нечего было и надеяться обмануть Ее бдительность, ибо преступников выдавали их глаза, голоса, запах, замирание сердца, прерывистое дыхание, ледяной ужас в жилах. Но прежде всего их выдавали проблески и всплески мыслей, что прорывались сквозь жалкие бесполезные ограждения из обмана и притворства и приводили в действие сирену Буметты. Да, Она их всех вывела на чистую воду, и тем не менее они, судя по всему, никак не могли понять бесполезность своих усилий, что было удивительно.

Гнусные посягательства на непорочность Врат продолжались. Заговоры поражали разнообразием, враги кишели повсюду, сам воздух был пропитан злодейством. Вратам каждый миг грозила опасность, их сотни раз успели бы осквернить, когда б не самоотверженность и проницательность Буметты. Врата и люди, к ним приставленные, всем Ей обязаны. Всем. Но видит ли Она от них должную благодарность и почитание? Буметта сильно подозревала, что нет.

А заговоры множились, следуя один за другим с такой быстротой, что даже Буметта с ее сверхъестественной восприимчивостью порой уставала, а иной раз даже терялась, как, например, в эту самую минуту. К Вратам подъехала телега. И повозка и возница были знакомы как Буметте, так и людям – хранителям Врат. Этот возница со своей телегой много раз проезжал под Вратами, и Буметта, как правило, не чуяла ничего подозрительного. Однако время от времени у Нее возникало непонятное чувство; возникло оно и теперь. Телега как телега, возница как возница, да и груз, скорее всего, тоже самый обычный. И тем не менее что-то Ее тревожило, внушало подозрения. Она ощущала какой-то непонятный подвох. Буметта и сама не сумела бы объяснить почему, но чуяла двойную игру. Она не улавливала ничьих потаенных мыслей, в противном случае не стала бы медлить; и все же что-то было не так. Буметта наставила на телегу лопасти ушей, стеклянные Ее глаза загорелись, но Она молчала – и слушала:

– Подорожную, собрат. – Голос начальника караула прозвучал спокойно и беззаботно, ибо все караульные знали этого возницу как твердокаменного экспроприациониста и истинного патриота: по его доносу виконт во Нир Шийярд угодил в Кокотту со всем семейством. Возница, по всем меркам, был человек надежный.

– Вот. Все закорючки как надо. – Он предъявил бумаги, в которые начальник не стал вникать.

– Что за груз, собрат?

– Как всегда, всякая всячина.

– А что в этом вот сундучке? – ткнул пальцем начальник.

– Фарфоровый сервиз для купчихи в'Орц Левре.

– А в двух этих гробах? – начальник постучал по ящикам.

– Книги для народной школы в Дицерне.

– Все ясно. Проезжай, собрат. Да здравствует Защитник Республики!

– Во веки веков!

Телега прогромыхала под Северными воротами и выехала из Шеррина.

Буметта мигнула стеклянными глазами и молча повела лопастями ушей в неопределенной тревоге.

Элистэ очнулась раньше времени. Она лежала, поджав ноги, во мраке и тесноте; ее стопы, колени и темя упирались в деревянные стенки. Маленький замкнутый мирок раскачивался и подрагивал, скрипел и стонал. У нее болели голова и живот. Она сразу поняла, где находится; поняла и другое – если ее начнет тошнить, хуже места для этого не придумаешь. Поэтому Элистэ лежала тихо и, борясь с дурнотой, несколько раз глубоко вздохнула. Тонкая струйка свежего воздуха просочилась в дырочку дюймах в шести от ее лица, и стало легче.

Слабый серый свет, что пробивался в отверстие, недвусмысленно свидетельствовал: наступил день. Но ей хотелось знать больше. Извернувшись каким-то немыслимым образом, она прижалась глазом к отверстию: джутовые мешки, дубовые бочонки, сосновые ящики – обычный груз, мало интересного, а ничего другого не видно. Она не могла угадать ни часа суток, ни даже светит ли солнце. Дреф говорил, что она проспит восемь-десять часов; значит, сейчас никак не меньше десяти утра, а то и ближе к полудню. Если возница тронулся в путь до рассвета, то Северные ворота они уже миновали. Стало быть, из Шеррина выехали. Невероятно, вот только бы знать наверняка.

Элистэ приняла прежнее положение и затихла, напрягая слух. Повозка катилась спокойно; не подскакивала, как на столичных булыжниках, но время от времени ухала в глубокую проселочную колею. Да, она выбралась из Шеррина на свободу.

На свободу? Со всех сторон ее сдавливали сосновые доски. Она потрогала нависающий в нескольких дюймах деревянный настил. Крышка ящика – об этом Элистэ ни на секунду не забывала – была заколочена. Ее упаковали, как хозяйка – курицу, чтобы везти на рынок. Она поерзала – ей вдруг стало неудобно и немножечко страшно. Ломило шею, глаза застилал мрак. Сейчас бы снова заснуть, но сна не было ни в одном глазу – и уже не будет, она это знала.

Примерно с час Элистэ пролежала в своей тесной тюрьме, страдая от неудобств и качаясь из стороны в сторону. В тщетных потугах расслабиться она вертелась, пытаясь улечься то так, то эдак, чтобы распрямить затекшие члены, но границы отведенного ей пространства не позволяли принять удобную позу. Ей подумалось, что Дреф, возможно, тоже проснулся и страдает ничуть не меньше. Даже больше – при его-то росте. Если, конечно, он не задохнулся или не погиб от избытка наркотика. Нет, Дреф достаточно умен и предусмотрителен, такие поддающиеся расчету последствия он наверняка исключил. Правда, и Дреф может ошибиться раз в жизни…

Но ее опасениям и мукам вскоре пришел конец. Телега остановилась, дернувшись напоследок, и стало тихо. Элистэ прислушалась, но различила лишь гогот гусей, да и то отдаленный. Прошли минуты. Потом совсем рядом послышались чьи-то голоса. Ящик двинули, дернули и приподняли, громко ухнув при этом. Она затаила дыхание. Ящик пополз вперед, резко завалился набок. На миг Элистэ очутилась вниз головой, но потом ящик принял горизонтальное положение, и его понесли спотыкаясь. Затем пошли ступеньки, свет в дырочках разом померк; стук каблуков по половицам. Ее внесли в помещение и резко опустили – удар, толчок, неподвижность. Нескольких сказанных вполголоса фраз Элистэ не поняла, затем послышался звук удаляющихся шагов. Ей безумно хотелось заглянуть в дырочку, но она себя пересилила: даже самое легкое движение могло привлечь внимание тех, кого она не могла видеть. Тишина. Девушка решила, что они ушли, но по-прежнему не смела пошевелиться. Кто знает – стоят рядом или нет?

Вскоре раздались шаги – вновь тащили явно что-то тяжелое. Ухнули, с грохотом опустив груз на пол. Опять голоса, удаляющиеся шаги, хлопанье затворенной двери, и вновь тишина. На сей раз Элистэ отчетливо ощутила, что рядом кто-то стоит. Она замерла, затаила дыхание, уставившись во мрак невидящими глазами. Прошло еще какое-то время. Вероятно, неизвестный союзник дожидался, пока телега с возницей исчезнет из виду. Наконец, когда ей оставалось либо переменить положение, либо сойти с ума, снова послышались шаги: очевидно, до окна и обратно. Затем стук в крышку, буханье молотка, визг выдираемых из дерева гвоздей. Совсем рядом кто-то вскрывал другой ящик, в котором, вероятно, лежал Дреф. У Элистэ пересохло во рту, но она не шевелилась, только прислушивалась.