Вера Школьникова - Дети порубежья

— Вы не можете забрать назад свои слова, ваше величество. Придется поставить охрану, чтобы порубок не было. И не только в Астрине, но во всех провинциях, соседствующих с Филестом, включая Суэрсен.

— Лордам это не понравится, — заметила Саломэ.

Чанг хмыкнул:

— Вы очень мягко выражаетесь. Но им придется потерпеть. А вам подсластить пилюлю для каждого в отдельности. Не говоря уже о том, что охранять лес придется на средства из государственной казны. Далее: войско скоро будет в Астрине. Открытый мятеж подавят быстро, но это ничего не изменит — эльфов по-прежнему будут бить. К каждому стражника не приставишь. Наша главная задача — ограничить бунт Астрином. Когда там не останется эльфов, не будет и проблемы.

— Королю Ирэдилу не понравится такое решение.

— Проглотит. Открытой войны они не хотят, иначе бы уже выступили. Но если погромы прокатятся по всей империи, ему придется что-либо предпринять.

Саломэ негромко спросила:

— Как вы собираетесь подавлять мятеж?

Чанг пожал плечами:

— Как обычно, ваше величество. Кровью и обещаниями.

Министр вышел, и Саломэ, наконец-то, смогла заплакать. Она оплакивала свою веру, свою затаенную надежду. Наместница встала, достала свечу из канделябра, подожгла фитиль угольком из камина и, подождав, пока маленький огонек разгорится, поднесла к нему запястье, повернув внутренней стороной, где самая нежная кожа. Язычок пламени радостно лизнул запястье, Саломэ сдержала первый порыв отдернуть руку, и, сжав зубы, терпела боль, пока не выронила свечу. Ожог горел, слезы текли по щекам: как же им было больно, боги всемогущие, как же им было больно!

Только нелюди могли сотворить такое с живыми людьми. И король такой же, как его сородичи. Что он сделает, когда вернется? Развяжет войну? Уставит страну виселицами? Будет пожирать детей? Она ничему не удивится. В том новом, беспощадном мире, что открыл ей сегодня министр Чанг, возможно все. Нет места только одному — надежде.

Теплые руки легли ей на плечи, сильная ладонь осторожно поднесла обожженное запястье к губам, и знакомый с детства родной голос ласково прошептал:

— Не надо плакать. Я вернусь. Ничего не бойся.

Саломэ не могла унять слезы, они текли и текли по щекам, промокший воротник платья мерзко лип к коже:

— Ты такой же, как и они! Я не хочу! Не хочу, чтобы ты возвращался! Больше не хочу!

Король грустно усмехнулся:

— Глупая моя девочка, маленькая моя девочка… ты смотришь, но не видишь. Я оставил своих сородичей ради людей. Я жил среди смертных, взял в жены смертную, я строил города и защищал границы, сражался с варварами и засевал поля.

— Тогда почему ты бросил свои поля и города?!

Он отпустил ее ладонь и шагнул назад, склонив голову:

— Я слишком устал, Саломэ. Трудно быть человеком. Все эти годы я искал силы, чтобы вернуться. Искал и не находил. Твоя любовь вернула мне их, подарила надежду. Если ты перестанешь ждать — я не смогу придти. Никогда.

У Саломэ дрожали губы: он рядом, он обещает вернуться, ее кожа все еще хранит тепло его ладоней. Как она могла подумать, что ее король похож на тех, кто сжигал беззащитных людей? Как она могла усомниться в нем, забыть, что он оставил Зачарованный Лес, брата, друзей, чтобы жить среди людей? Дать смертным уверенность в завтрашнем дне, мир и процветание, создать империю? Она предала своего короля, но он бесконечно добр, и прощает свою недостойную жену.

Девушка шагнула к нему навстречу, протягивая руки, их ладони встретились, пальцы переплелись. Король притянул ее к себе, его губы нашли ее, прикоснулись осторожно, словно пробуя на вкус. Первый поцелуй, осторожный, мягкий, обещающий. У Саломэ закружилась голова, но она никак не могла оторваться, сердце билось, словно стремилось вырваться наружу, чтобы навсегда остаться в его ладонях. Когда она открыла глаза — короля уже не было, и только на губах остался сладкий вкус меда.

Корвин подал Тэйрин руку и помог спуститься по трапу. Он с гордостью показал на корабль:

— Ну как? Понравилась тебе "Сильвана"?

Тэйрин согласно кивнула, не скрывая восхищения:

— А я думала, что «Злата» — самый прекрасный корабль на свете.

Корвин ухмыльнулся:

— Это потому, что ты других не видела. «Сильвана» больше и двигается легче, она бока ветру подставляет так, словно у нее весла есть.

Он пустился в подробные объяснения, чем именно «Сильвана» отличается от «Златы», но Тэйрин уже не слушала. Она отошла на несколько шагов назад и любовалась кораблем. «Сильвана» только что вернулась из Кавдна, иначе Корвин давно бы уже показал невесте свою красу и гордость — каравеллу, возглавлявшую его флот.

Полуденное солнце покрыло мелкую рябь на воде тонким слоем сусального золота, корабль медленно покачивался в огромной золотой купели. Свернутые паруса обнажили тонкие силуэты мачт, ветерок играл с флагами: налетит, зацепит за край, отпустит, снова потянет на себя. Тэйрин мечтательно улыбалась: как хорошо было бы выйти на этой красавице в море. Корвин наверняка разрешит, если попросить. Голос жениха вернул ее в реальность:

— Да ты совсем не слушаешь, Тэйрин.

— Прости, я загляделась. Она прекрасна, я даже немножко ревную, — рассмеялась девушка.

— Зря. Тебя я никогда не уступлю другому мужчине, а у «Сильваны» есть капитан. Я не могу держать ее в порту без дела, пришлось отдать в надежные руки.

Тэйрин уловила едва заметный оттенок горечи в его голосе. Увы, герцог не может быть простым капитаном, его место на своей земле. Корвин всегда это знал, но каждый раз вернувшись из плаванья надеялся, что сможет снова уйти в море. И уходил… но тогда он еще не был герцогом. Подошел капитан «Сильваны», высокий темноволосый мужчина, на взгляд Тэйрин слишком молодой, чтобы командовать таким кораблем. Но если Корвин ему доверяет, значит, он того стоит.

Мужчины отошли в сторону и заговорили о чем-то своем, до Тэйрин долетали только отдельные слова: "… не меньше семи… охрана… питьевая вода…" Девушка поняла, что беседа затянется надолго, и решила пройтись по набережной, когда перед ней склонился слуга:

— Письмо от леди Риэсты, госпожа. Сегодня утром прилетел голубь, а печать красная.

Тэйрин с трудом уняла дрожь в руках, прежде чем решилась взять протянутое письмо: красная печать означала беду. Неужели Вильен… лекарь не скрывал, что спасти графа может только чудо, но Тэйрин не ждала, что конец наступит так скоро. Она разломила кровавый сургуч. Пробежав глазами по строчкам, девушка бессильно опустилась прямо на деревянный настил. Нет, не Вильен. Брату стало лучше, он пришел в себя, узнает жену и мачеху, кивает, но пока что не говорит, слишком слаб. Не Вильен… Отец.

Проклятые близнецы! Ллин мертв, Мэлин скоро последует за братом, а они продолжают убивать тех, кто ей дорог. Отец вынужден прятаться, оставить больного сына… А если его найдут? Тэйрин в ужасе вздрогнула. Только не это! Но куда же он отправился? Риэста не знала, или не стала писать, письмо могли перехватить. Только бы он продержался, пока она что-нибудь придумает. Она должна придумать! Корвин отпустил капитана и подошел к жене: