Юрий Никитин - Артания

– Вот так? – сказала она веселым голосом, старательно изображая гнев. – Стоит мне за порог, а ты уже пьянствуешь?

Артане поднялись, поклонились. Льдяст обвел рукой.

– Сердце мое, это мои друзья. Собери нам на стол, а то мы чуть-чуть перекусили, чтобы не умереть с голоду, но все с нетерпением ждем твоего обеда…

Аснерд удивился:

– Тебе ж только бровью шевельнуть!

– Хе, – ответил волшебник гордо. – Ничто не сравнится с тем, как она готовит! Есть вещи и повыше колдовства.

Придон посмотрел на волшебника, на его красавицу-жену, вдруг ощутил, что все то, что пожрали, в самом деле всего лишь разминка перед Настоящим Обедом.

Конст и Вяземайт вскинули головы. Аснерд и Придон спускались как два каменных медведя, сопели и ворчали, Аснерд еще ухитрился почесаться на ходу, даже непонятно, что за сила им помогает не сорваться с отвесной скалы.

Придон соскочил, когда до площадки оставалось не больше двух сажен, но колени подломились, он охнул и пал на бок.

– Переел, – объяснил он виновато, поднялся поспешно, огляделся. – У вас все в порядке?.. Тогда поехали.

За спиной Аснерда болтался мешок. Он сунул Вяземайту в руки, тот заглянул вовнутрь, глаза расширились. Придон снял путы с конских ног, Луговик счастливо заржал. Уже с седла Придон оглянулся на Вяземайта, тот что-то совал Кон-сту и объяснял знаками, как именно надо есть эту непонятную штуку.

– Вперед? – спросил Придон вопросительно.

– Да, – согласился Аснерд и добавил: – Но – за мной. Уже скоро доберемся.

– Ага, скоро, – буркнул Вяземайт.

– Что-то не так? – поинтересовался Аснерд грозно.

– Да нет, все так. – ответил Вяземайт лицемерно. – А у тебя еще много здесь знакомых?

Аснерд фыркнул, выехал вперед. Навстречу пронизывающий ледяной ветер, на сытый желудок в нем никакого холода, никакой враждебности, просто ветер. Все трое цепочкой тащились следом. Вяземайт и Конст в седлах передавали друг другу мешок, Придон слышал их голоса, иногда насмешливые, иной раз удивленные. Часто умолкали надолго, а если ветер менял направление, слышно было хруст мощно работающих челюстей.

Впереди по горам неслась крохотная фигурка скачущего коня. Придон рассмотрел в седле человека в доспехах и с красным плащом за спиной. Конь скакал по скалам, как горный козел, что знает каждый выступ, каждый камешек. Всадник повернул голову в их сторону, Придону почудилось пламя на месте глазниц, затем всадник исчез за выступом скалы.

Придон украдкой посматривал на воеводу. Тот слегка помрачнел, лицо стало задумчивым.

– Аснерд, – сказал Придон с надеждой, – ты же видел… Ты же видел!

Воевода нехотя кивнул.

– Да.

– Всадника на крупном коне?

– Верно.

– С красным плащом за спиной?

Аснерд подвигался в седле, лицо из задумчивого стало недовольным.

– Придон, его многие видят… Это же Забертур! Придон оглянулся на Вяземайта с Констом, те смотрели только в мешок, не замечали даже их двоих.

– Ну и что? – сказал он жалко. – Аснерд, я не знаю даже всей Артании, а уж здешние порядки…

– Это старая история, – буркнул Аснерд. – Очень старая. Ее забыли даже здесь, в горах.

– А ты откуда знаешь?

– От Льдяста. Я у него бывал раньше, когда-то мы даже дружили. Ну, мне так казалось. Словом, жил был тцар, который привел в эту долину полумертвых изгнанников и беглецов из разных племен. Он создал из них новое племя, а затем половину жизни провел с мечом в руке, защищая и укрепляя страну. Наконец он добился, что другие племена его признали, перестали тревожить набегами, а затем ему предложили руку самой красивой женщины мира! И вот должна быть свадьба…

Придон сглотнул ком в горле. Весь мир говорит о свадьбе, грезит о свадьбе, творит свадьбы. Вон два горных коршуна летят крыло в крыло, по перьям видно, что сейчас пойдут вить общее гнездо, вон две одинаковые скалы…

– И все люди, – продолжал Аснерд почти через силу, – знали и говорили с благодарностью, что не было большей заботы у него, чем благо его молодой страны! Боги, которые в те века больше, чем сейчас, вмешивались в судьбы людей, усомнились и решили проверить, так ли это. И тогда явился к нему один и предложил на выбор: жениться, жить долго и счастливо, вырастить сынов, даже внуков посадить на коней и сделать воинами… или же умереть сегодня, в цвете лет, но оставшиеся дни жизни тратить медленно, медленно…

Придон ахнул:

– Это же… это бесчеловечно!

– А при чем тут человечность? – удивился Аснерд. – Выбор предложили боги.

– И что выбрал молодой тцар?

– Поколебавшись, – сказал Аснерд тяжелым голосом, – что было, то было, он выбрал все же последнее.

– Что? – не поверил Придон. – Что он выбрал? Аснерд не повел бровью, продолжал, будто не слышал:

– Был тогда по всей стране плач великий, ибо умер красавец тцар, что безумно любил страну и заботился о ней. Плакала молодая невеста, что, так и не став женой, превратилась во вдову… И вот тцар каждый год просыпается от вечного сна, выезжает на коне на белый свет. Три дня скачет, смотрит, вопрошает, как живут люди в его стране, которую он создал, ликует ее успехам и горько рыдает над поражениями, над павшими воинами. Три дня ему отпущено в каждом году. Иногда он что-то успевает сделать для своей маленькой страны великое, полезное… А потом снова земля с грохотом разверзается… ты еще услышишь!., он падет в бездну и засыпает до следующего года.

Придон слушал в благоговейном молчании. По спине бегали мурашки, а кожа на руках вздулась пупырышками. Аснерд взглянул в его потрясенное лицо. По губам старого воеводы скользнула горькая усмешка.

– Ну как?

– Я бы так не смог, – прошептал Придон.

– Он был настоящий тцар, – согласился Аснерд. – Настоящий.

– Настоящий, – сказал Придон с трудом. – Я… я не такой. Это Скилл у нас настоящий. Он весь в отца. А я… я в маму.

Аснерд дотянулся и похлопал его по плечу. Звук был такой, словно шлепал по огромному обкатанному волнами камню. И по твердости плечо Придона не уступает камню. Вот только сердце у брата Скилла совсем не каменное. Нет, у героя сердце и не должно быть каменным, иначе не услышит горестных криков тех, кого должен защищать, но все же сердце Придона слишком уж похоже на сердце девочки-подростка.

– Я не знаю, что тебе сказать, – признался Аснерд. – Не знаю, что лучше. Это слабость… наверное, я уже старею, теряю волчью хватку, которой гордятся все артане, но скажу как свое личное, хоть ты и не поверишь, – пусть будет правильно и то, и другое.

– Что?

– Большой стране, как вот наша Артания, нужны и железные герои, и мягкосердные ревуны.

– Ревуны? – переспросил Придон. – А что это за звери?

Аснерд отвел глаза в сторону. Придону показалось, что по губам старого воеводы пробежала едва заметная усмешка.