Юрий Никитин - Артания

Тем временем сами Падшие, счастливо открыв для себя такие могучие чувства, как плотская любовь, ревность, верность, достоинство, продолжали учить людей тому, что знали. Самый старший из них, чье имя ныне под запретом, научил людей делать мечи и железные ножи, щиты и доспехи, научил прорывать шахты, добывать металлы и самоцветы, а также поведал о свойствах драгоценных камней. Так в мире появилась зависть, люди стали убивать друг друга из-за драгоценных металлов и камней. Шамхазай – помощник главного бунтаря – научил людей колдовству и магическим свойствам растений. Бракиель научил людей наблюдать за звездами, Кохвиель и Тамиель показали зависимость между жизнью человека и небесными светилами, а Сахариель дал понимание о периодах Луны. Само по себе это не так уж и плохо, но люди все эти знания стали использовать себе во вред. Железными мечами убивали друг друга из-за драгоценностей, ибо земель тогда всем хватало, а там, где не помогало оружие, – пользовались подлейшим колдовством и растительными ядами.

Все больше и больше в человеке брала верх глина, а глина – это Тьма, и тогда Творец с болью в сердце послал четыре своих возвышенные мысли – Уриеля, Михаеля, Гавриеля и Рафаеля – для изъятия приземленных мыслей с земли и наказания их. Каждый из Падших получил срок наказания в аду – кроме самого главного, чье имя с тех пор под запретом, тот остался в этом земном мире и был заточен под одной из скал.

С тех темных и страшных времен прошли тысячи лет, прежде чем силу набрали существа, названные затем богами. Сперва были даже слабее великанов, драконов, горгон, грифонов, дэвов и прочих дивных детей падших мыслей Творца, но были бессмертными, потому хоть и медленно, но набирали мощь. Их силу начинали признавать люди и звери, ощутили на себе птицы и рыбы, деревья и камни. Испуганные люди начали приносить им жертвы и просить защиты, это увеличивало мощь богов, а через капища и храмы, выстроенные в их честь, они могли, не сдвигаясь с места, видеть все, что там происходит, и даже мгновенно появляться в тех храмах. Потому боги ревностно следили, чтобы храмы ставили всюду, чтобы приносили жертвы. Сами наибольшим вниманием одаряли тех людей, кто мог пробраться в неведомые ранее земли и поставить им храм, капище или хотя бы жертвенник.

Потом и среди богов произошла Великая, как называют, битва. Поколение старых богов, что от падших мыслей Творца, было свергнуто новыми богами, что произошли… здесь мнения волхвов расходятся, а предположения высказываются порой настолько дикие, что Вяземайт просто отбросил их скопом, ибо верховному волхву надлежит думать о стране, а не ломать голову над тайнами мироздания.

Сейчас старые боги заключены либо под землю, либо в горах и скалах. Они бессмертны, они страдают, они полны ярости и ненависти к молодым богам и этому миру…

Вяземайт содрогнулся всем телом. Сердце стучит тревожно, что-то в мире произойдет, слишком долго жили без катаклизмов. А боги ревнивы, не желают, чтобы люди жили счастливее, чем они, боги. Откуда придет беда? Откуда грозят великие испытания? В горах, говорят, по-прежнему сильны драконы, а в Куявии их вообще даже приручили, разводят, взяли под защиту. Стоит только вспомнить, как на драконе их перевезли через горы, пропасти, ущелья, пики, бездны! В лесах Славии, по слухам, расплодился лесной народ, что днем носится быстрее птиц, а ночью пускает корни и тянет соки из матери-земли. Эти люди почти бессмертны, ибо живут тысячи лет, как и деревья, удар топора по их телам оставляет лишь крохотную зарубку, как на дереве, а страшатся только огня. Из горных пещер все чаще выходят странные народы, что живут в глубинах земли, а наверх могут выйти только в дождливую ночь, чтобы и звезд не видать за тучами, а лунный свет им вообще выжжет глаза, как наземным – жаркое полуденное солнце.

Пришел Аснерд, что-то спрашивал, Вяземайт лишь отмахнулся. Явились молодые воины, этих Вяземайт отправил повелительным жестом на охоту, глаза его медленно закрылись. Спина не чувствовала шероховатый ствол дерева, чувства обострились, но в то же время начал ощущать все запахи, слышать рост травы, и потому вообще, казалось, перестал что-либо слышать и даже чувствовать. В мозгу медленно и лениво ползли мысли о Придоне, о растоптанных сапогах, о цепочке муравьев, что пересекли ему дорогу прямо перед шатром, о запахе лопнувшего под подошвой лесного яблока…

Когда Аснерд вошел снова и нетерпеливо обратился с чем-то пустяковым, Вяземайт открыл непонимающие глаза. Аснерд прорычал сердито:

– Я за него беспокоюсь, а этот кабан – спит?

– Ну, – сказал Вяземайт, – не совсем…

– Ну хоть что-то увидел? Или потерял нюх?

– Это ты потерял нюх, – ответил Вяземайт кратко. – Мы раздразнили темные силы, Аснерд… Я? Тоже с тобой, как же? Но главное – Придон. Они его уничтожат… Но если удастся как-то обойти их, то не миновать тех, кто за ними.

– А кто за ними? – спросил Аснерд настороженно. – Какие-то герои?

– Хуже, Аснерд. За ними – бог. Старый, древний. Аснерд вышел на цыпочках. А Вяземайт всю ночь жег волшебные коренья, вызывал духов предков, общался с богами, а потом с кучей волхвов пытался понять, что же те поведали. Аснерд видел, что верховный волхв мрачнел все больше, лицо вытянулось, в глазах появился страх.

Когда Вяземайт наконец ввалился в комнату и рухнул за стол, Аснерд заботливо придвинул кувшин с охлажденным соком грацника.

– Держись, – сказал он. – Догадываюсь, что это не топором махать.

Вяземайт долго и жадно пил, от нетерпения проливая струйки на грудь. Руки за эту ночь стали тоньше, словно неведомый жар иссушил тело, лицо исхудало, желтая кожа туго обтягивала выступающие кости.

– Аснерд, – сказал он хрипло. Сделал еще пару великанских глотков, задрав кувшин кверху дном, поймал последние капли широко распахнутым ртом. – Аснерд… сегодня я заглянул в бездны.

Он со стуком поставил кувшин. Столешница протестующее скрипнула.

– В бездну?

– В бездны. Увидел… я увидел такое, Аснерд, что язык немеет, превращается в деревяшку. Нет ни слов, ни… ничего нет, Аснерд, чтобы хоть близко… Я видел хаос, жуткий и страшный. В нем ни черноты, ни жара, ни холода, в нем ничего нет. Видел блистающий свет, видел краеугольный камень… хотя это и не камень вовсе, а… Но с того камня начался белый свет. Нет, белый свет начался на день или два раньше, а с камня начались мы… начался закон, порядок, упорядочивание… Так вот, Аснерд, я многое не понимаю, вообще ничего не понимаю, но все во мне говорит, что очень опасное дело мы затеяли.

Аснерд хмыкнул.

– Ну и что? Опасность – это как песня для артанина, как молодая трава для его коня!

– Я не о том. Мы нехорошее дело затеяли. Опасности для нас – что? Что нам беды, невзгоды, драконы, дивы, колдуны и горные великаны?.. Но сейчас… сейчас хуже.