Юрий Никитин - Придон

Горящий, ослепленный дракон пролетел над их головами, Придон видел, как огненный шар ударился в зеленую траву. Земля дрогнула и закачалась, в спину толкнула волна сухого горячего воздуха. На месте падения дракона взметнулись огонь, черный дым, оттуда сильно запахло горелым мясом. Придон рассмотрел сквозь прорехи в столбе дыма широкую яму с обугленными краями, а со дна торчали, сгорая, толстые кости.

– Здорово, – выдохнул он. – Вяземайт… я даже не думал, что ты можешь такое!

Вяземайт морщился, сцепил пальцы рук, хрустел суставами. Глаза оставались темными.

– Это не так уж и трудно, – процедил он сквозь зубы. – Но только…

– Что, Вяземайт?

– Я не смогу быть разом во всех концах Куявии. А наши войска сейчас везде.

Придон спросил торопливо:

– А другие не могут?

– Нет.

– А как-то научить…

Вяземайт поморщился:

– Придон, не говори глупостей. Ты сможешь быстро обучить хотя бы с десяток молодых парней, чтобы сражались как ты?..

Придон вздохнул:

– Ладно, я понял. Жаль, конечно. Правда, есть еще Меривой и Франк. Да и Крок мечет стрелы как никто. Надеюсь, Верен сумеет отвести колдуна к Туру…

Вяземайт сказал сочувствующе:

– Верь. Все получится!.. Пойдем посмотрим, вдруг да от дракона что-то осталось. Жареная драконья печень – это чудо! Не пробовал?.. Много потерял. Но сегодня, чую, многие полакомятся снова. Ведь от того Зайчика, на котором летала Яська, остались только панцирь да кости…

– Кстати, что с нею делать?

Вяземайт пожал плечами:

– Я бы вернул ее куявам. Все-таки, если бы не она…

Придон подумал, кивнул:

– Ладно. А сопровождать отправлю Меривоя. Похоже, она ему доверяет.

У шатра двое вартовых заулыбались при его приближении. Он нахмурился, спросил отрывисто, надеясь, что голос прозвучит сурово и что в нем не проскользнет жалкая нотка надежды:

– Пленница здесь?

Шестак сказал, оскалив зубы:

– Видишь же, сторожим.

– Чтоб ни сюда, – добавил Огнивец, – ни отсюда.

Меривой откинул полог, его не останавливали, сделал шаг и замер с бешено колотящимся сердцем. Женщина стояла к нему спиной, достаточно высокая, в своих коротких кожаных штанах, странных даже для мужчины, ибо заканчивались намного выше колен, что было бы крайним бесстыдством для артанки, непристойностью для куявки, но у этой выглядело естественно, ибо ноги покрыты сильным загаром, а это как одежда, кожа в царапинах, старых ссадинах с коричневыми корочками запекшейся крови, а где и с блестящими шрамиками, что вскоре исчезнут, это ноги женщины, что умеет прыгать, падать на землю и на камни, кувыркаться через голову, не заботясь о царапинах, ибо она сильная, здоровая, полна сил и жизни, она может не заботиться о своей внешности, не лелеять, ибо сейчас все с легкостью зарастает на ее теле, а когда придет пора…

Взгляд его поймал узкую полоску белейшей кожи, что на миг показалась и пропала под краем истрепанной кожи штанов. Сердце остановилось, он ощутил, что в этот миг для него произошло самое важное, что может произойти с человеком, и что мир отныне станет другим, и что женщина из другой, недоступной ему жизни станет, уже стала для него той тоской, что никогда не покинет его мохнатую душу. Эта женщина чиста и нежна, но это увидел только он, Меривой, и отныне ему страдать от ее недоступности, мечтать о ней, рычать в тоске и горе, бросаться на землю и бить кулаками в бессилии.

Она повернулась медленно, ладная и собранная, в сапожках на плоской подошве, хотя у куявов даже мужчины обычно ходят на каблуках, кто на едва заметных, а придворные красавчики так и вовсе, но ее ноги стоят крепко и уверенно, стойка почти боевая, ступни плотно держатся за землю, она готова принимать и наносить удары.

– Бей, – вырвалось у него. – Бей, что хочешь со мной делай! Только не гони.

Ее взгляд стал удивленным, узкие красивые брови взлетели на середину лба.

– Кто ты?.. Я тебя уже видела… Ты приходил, когда я… когда я лежала.

Было видно, что ей, сильной и отважной, даже выговорить такое стыдно, что она лежала слабая и беспомощная, у него сердце остановилось от нежности к этой маленькой женщине-воину, пусть она рослая и сильная для других, но не для него, сына Аснерда.

– Я буду приходить, – вырвалось у него, – когда ты будешь лежать или сидеть, стоять или на коне… даже на драконе… здесь, на земле, или в небесах, где твое место… тебе не избавиться от меня!

Она смотрела с любопытством, нос сморщился, от глаз побежали лучики, наконец она рассмеялась:

– Я не такими себе представляла артан. Ладно, расскажи о себе…

С навеса над воротами Куябы звонко пропела труба. Придон насторожился, там стоял человек и размахивал белым полотнищем.

Аснерд, не дожидаясь решения Придона, помахал рукой, крикнул зычно:

– Давай, примем!

Ворота остались запертыми, но через калитку выдвинулся человек, грузный, коротконогий, в богатой одежде. Закрывая ладонью обнаженную голову, он пошел к воинскому стану артан, но двигался настолько медленно, что Придон заподозрил хитрость.

Аснерд же похохатывал, а когда Придон заворчал и нахмурился, сказал весело:

– Это же наш старый знакомец!.. И то дивно, что ножками, ножками.

Придон наконец рассмотрел приближающегося Черево. Знатный бер выглядел исхудавшим, хотя щеки по-прежнему на плечах, а живот опускается едва ли не до колен.

– При… приветствую… – пропыхтел он, – великого… и несравненного…

Придон отмахнулся:

– Оставь, Черево. Мы же старые друзья. С чем прибыл?

Черево огляделся.

– У вас есть чем промочить горло и где полежать?

Придон кивнул.

– Ложиться можешь прямо здесь, земля теплая, прогрелась, не простудишься. Попить сейчас принесут…

По его знаку столичному посланцу подали большую чашу, наполненную до краев. Черево с жадностью отпил, скривился.

– Ох уж мне эти варвары… Я же напиться просил! Ноги мне моют дома… Люди тем и отличаются от зверей, что пьют вино. Эх…

Но выпил с жадностью, без отрыва, тем более что в чаше не простая вода, а охлажденный сок плакун-травы, что придает сил и очищает разум. Приободрился, с глаз ушла краснота, выпрямился без натуги.

– Пойдем в шатер, – пригласил Придон.

– Пойдем, – радостно согласился Черево. – Я не верю, что у вас негде полежать!

Стражи у шатра смотрели с любопытством, Черево по-хозяйски откинул полог шатра, вздохнул с облегчением:

– Да, здесь прохладно! И… какая широкая лавка!

Он незамедлительно возлег во всю длину. Вошел оруженосец, опустил на стол поднос с кувшином и двумя кубками. Придон сам налил и подал Череву, артане не считаются с церемониями, но в глазах Черева все же промелькнуло сильнейшее удивление.

– Можно, – спросил он, – я похвастаюсь, что я вот так лежал, а мне сам великий Придон подавал?.. даже не лежал, а возлежал изысканно и красиво?