Вера Камша - Ветер и вечность. Том 1. Предвещает погоню [litres]

Озерный замок с его садами Мэллит постигала долго, а жилище большого короля было много больше. Гоганни успела затвердить дорогу от поварен до своих комнат и знала, где искать Царственную, но столь поразивший ее приют растений без помощи отыскала бы вряд ли. Храм, где произойдет неизбежное, по словам Кримхильде был с противоположной, речной стороны дворца, но невесту отчего-то повели в обход.

Многочисленный, как пошутила вчера первородная Матильда, «табун кобылиц» неспешно двигался освещенными пляшущим огнем коридорами. Первой – сразу за могучими факельщиками, меж дочерью жениха и опечаленным братом – шла подруга. Мэллит с полковником Лауэншельдом были вторыми, а за ними, как нить за иглой, тянулись придворные женщины. К Сэль их вошло лишь четыре, но из тьмы раз за разом выступало еще по столько же. Разодетые во все оттенки коричневого и зеленого, они замирали у черных проходов, как полевые мыши возле своих нор. Нареченная Кримхильде произносила несколько слов, и табун увеличивался на четырех знатных. Полковник называл их имена, но запомнить их было труднее, чем лестницы и коридоры.

Встречи с незнакомыми тревожили, хотя в рукаве гоганни и прятался стилет, с которым она после нападения на дочь большого короля не расставалась. Мэллит понимала, что обычаи правнуков Кабиоховых в чужих глазах тоже кажутся лишенными смысла и красоты, и все же недоумевала. Почему лестницы и переходы, всегда освещенные, пусть и не ярко, сегодня тонут во тьме? И куда исчезли стражи? Прежде повсюду стояли бурые гаунау с алебардами, сперва по одному, затем, после боя среди кадок и горшков, их число удвоилось. Мэллит полагала это разумным, но сейчас дворцовые залы казались мрачными пещерами, по которым ползет золотая змея. Она кажется могучей, но пожирают и змей.

– Вы ведь успели осмотреть Высокую Берлогу? – начал разговор полковник Лауэншельд, которого странная дорога не удивляла. – Как вы ее находите?

Имени дворца гоганни не знала, но догадалась, о чем может спросить вежливый. Жилище гаунасских владык Мэллит, откровенно говоря, нравилось не слишком – много камня, серого и бурого, темное дерево, гобелены с малопонятными сценами, но разве уместно огорчать хозяев?

– Дом короля Гаунау велик и полон памяти, – эти слова не несли ни обиды, ни лжи и потому были уместны. – Он похож на те, что я видела в Талиге, но кажется более суровым.

– Мы к такому привыкли и с трудом представляем, что можно жить иначе. Надеюсь, ваша подруга и моя будущая государыня сможет это принять.

– Те покои, что предоставлены нам, светлы и красивы. Как здоровье вашего храброго сына?

– Харольду лучше, – голос полковника был ровен, но глаза его исполнились тепла, – однако присутствовать на церемонии он не в силах, так что я благодарю вас дважды. За него и за себя. Если бы не ваше вмешательство, я бы лишился сына.

– Я всего лишь бросила горшок, и не столь сильно, как было нужно. Ее высочеству пришлось… завершить начатое, а бесноватого кавалера застрелила ее высочество Матильда, только зачем мериться свершенным? Это не вашего сына спасли три женщины, а он закрыл собой одну, и это была прекрасная Кримхильде.

– Таков его долг и… его выбор. В то время как вы…

– Я родилась далеко, – поспешила помочь собеседнику Мэллит, – но, когда надо драться, дерутся все. Долг воина защитить достойного короля и оказавшуюся в опасности женщину, хотя… творящего зло государя нужно остановить.

– Простите? – именуемый Пером казался растерянным, и это было странно, как качающийся камень. – Я не совсем понимаю.

– Нич… Ничего страшного, я вспомнила об одном… достойном презрения. Он мертв, но в старых книгах пишут о многом. Моя подруга говорила, что возжелавшие убийства встречались с исполненными скверны. Их отыскали?

– Да, причем быстро.

– Это были «гуси»? Прошу прощения… Скверну привезли из Дриксен?

– Именно!

– Сэль сейчас занята иным, но и я знаю, что это значит. Все, с кем говорили прибывшие из Дриксен, висят на нити своей совести. Если она тонка, они, увидев подругу или ее брата… уподобятся тому, кто ранил вашего сына.

– Мы помним об этом, но не стоит в сегодняшний вечер думать о скверном.

– Да, – согласилась Мэллит, – не следует разбавлять вкус радости отвращением, но откладывать охоту больше, чем на три дня, неразумно. Могу я спросить о непонятном?

– Конечно, баронесса.

– Почему нет стражи, а наш путь погружен во тьму?

– Таков обычай, – полковник тронул лежащую на его плечах орденскую цепь и начал рассказ.

Первородный Ли не ошибался, называя обычаи тенью былого, но мимоза и дуб отбрасывают разные тени. Правнуки Кабиоховы, уступив жестоким и сильным, отказались от оружия и ушли в пески, предки же большого короля были наказаны за чрезмерную воинственность и усвоили урок. Гоганы старались не тратить ставших драгоценностью ниток, гаунау – берегли огонь. Беды канули в прошлое, но в ночь Излома отмеченные медведем гасили все огни, кроме важных, и, заперев оружие в особые сундуки, шли радоваться.

– Это достойно и красиво, – Мэллит подняла голову, ловя взгляд нареченного Пером, – только бесноватые не чтут прошлого. Что будет, если они проникнут в дом безоружных, а тьма позволит им подобраться близко?

Ответом стала улыбка. В Талиге мужчины так улыбаются, зная, что смогут защитить своих женщин и свои дома.

– Мы не любим ошибаться дважды, – уверенный свел брови, подыскивая нужные слова. – Темнота скроет не только убийц, но и защитников. Мы почти пришли, осталось спуститься по двум лестницам, к сожалению, очень крутым и узким. Боюсь, что не смогу вас поддержать.

– Я запомнила, – кивнула гоганни. – У нас есть примета. Споткнуться и не упасть – значит, преодолеть беду.

Слова ничтожной пришлись кстати и были сказаны вовремя. Нареченная Кримхильде оступилась, но брат подруги оказался достаточно ловок и быстр. Дурного не случилось. На стенах вздрогнули тени, вполголоса ахнула неразумная придворная, что-то заскрипело, потянуло холодом, и пламя факелов заметалось, напомнив о пылающей гриве и странных снах.

– Проэмперадор Савиньяк, – произнесла Мэллит, желая ощутить на губах лучшее из имен, – был бы рад быть сейчас в Липпе. Он бы нашел нужные слова и сказал главное, но его конь повернул к Бергмарк.

1 год К. Вт. 24-й день Зимних Молний – 1-й день Весенних Скал

Сыновнюю свадьбу Матильда нет-нет да и вспоминала, даже не саму свадьбу, а лица, взгляды, жесты. Молодые светились от светлой юной радости, зато Анэсти изображал из себя увядающую в гнилой воде хризантему. Еще бы, единственный наследник самих Раканов женится на нищей плебейке! Ужас и четырежды кошмар!