Вера Камша - Ветер и вечность. Том 1. Предвещает погоню [litres]

– И вам? – на всякий случай уточнил Капрас, поворачивая коня. Дальше ехать можно было лишь по двое, и доверенный куратор счел вопрос маршала приглашением.

– Да, – признался он, – мне было очень жаль. Желая предотвратить убийство, я предпринял попытку прогнать Элкимену, мы звали ее Элкименой, но она вернулась и стала стучать в окно кабинета господина полковника.

– Бедняга…

Возвращаться и стучать порой бывает опасно, но Карло Капрас возвращался в Белую усадьбу, хоть и клялся объезжать ее сороковой дорогой. Так было нужно, и это поняли все. Решение маршала выслушали в кромешной тишине, никто не переспросил и тем более не возразил, лишь Фурис предположил, что в усадьбе может не найтись сухих дров, поэтому необходимо проверить и, если потребуется, подвезти.

Проверили. Дров в напоминающих жилища мелких казаронов сараях нашлось даже больше, чем требовалось для осуществления того, что отец Ипполит назвал возмездием. Высланный вперед Агас уведомил о полной готовности, и они поехали. Спокойно, буднично, словно на очередную ревизию. Карло знал, что прав, хотя радости это не приносило, вся радость, пусть и злобная, выплеснулась, когда Пьетро без единого слова обрезал веревки и увел лошадей, оставив возле ног маршала тело в изодранном мундире. Анастас был жив, но основательно оглушен, что и удержало Карло от немедленной расправы.

Кроме главаря, живыми взяли восьмерых, этих Фурис предложил повесить на месте. Перебитую нечисть так и так требовалось зарыть, несколько дополнительных трупов похоронную команду не обременили бы, но Капрас уперся, хотя прежде о сообщниках проклятой «рыбины» не думал вовсе. Мысль замкнуть круг возникла неожиданно.

Карло созерцал бесчувственную тварь, пытаясь унять расплясавшуюся ярость, а Фурис обосновывал несвоевременность войны с новым легатом. Дескать, тот ждет вестей, тянуть с курьером не стоит и еще больше не стоит докладывать о пленном, которого Филандр, вне всякого сомнения, захочет отобрать. Выпускать из рук добытый с таким трудом трофей Капрас не желал, а изначально намеченная для возмездия Цветочная усадьба мало того, что была дальше ставки легата, так еще и не пустовала: маршал лично разрешил епископу устроить там беженцев, в том числе и монахов. О казни еретика и святотатца святые отцы раззвонили бы в считаные дни, мимо Прибожественного такая новость уж точно бы не прошла, а итог был все тот же.

Доверенный куратор настоятельно советовал повесить возмутительного Анастаса, едва тот придет в себя, но немедленная казнь мало отличима от смерти в бою. «Рыбина» такой милости не заслуживала, и Агас предложил покончить с предателем на памятной по сшибке с бесноватыми мельнице, причем тем же способом, что и с захваченным там выродком. Карло почти согласился и вдруг вспомнил о Белой усадьбе, местные успели ославить ее проклятой и были правы…

– Отсюда мы увидели дым, – Фурис, кажется, тоже вспоминал. – Из-за отсутствия листвы сегодня видно заметно лучше.

– Да, – подтвердил маршал, узнавая огромное, словно выбежавшее из леса дерево и ослепительно-белые, вопреки дождям и отсутствию всякого ухода, стены. Предвесеннее солнце напитало их каким-то неземным сиянием, при этом безмолвная, словно бы светящаяся усадьба казалась жуткой.

– Крайне удручающее зрелище, – припечатал бывший писарь. – Надеюсь, мы не задержимся здесь долее, нежели потребуется для исполнения неприятного долга.

– Вы как хотите, – есть решения, которые приходят сразу, – а я дождусь матушку Тагари. Если она появится.

– Вы полагаете, казнь виновника гибели семейства владельца усадьбы и ее собственной дочери принесет несчастной покой?

– Это принесет покой мне!

Дальше ехали молча. До тех самых Садовых ворот, из которых бесконечно далеким, но тоже ясным днем выполз носитель Первой молнии. Теперь там караулили молодцы Василиса.

– В парке чисто, господин командующий, – доложил носатый капрал, – капитан Левентис передают, у них все готово. Ехать надобно сперва берегом…

– Я помню.

Солнце стояло еще высоко, и призрак… призраки спали. Кони неслышно шагали по слежавшейся, неубранной листве. Из мраморных чаш свисали мертвые растения, ярко серебрилась вода, в кустах радостно до кощунства верещали какие-то пичуги, а впереди раз за разом плюхалось в пруд нечто темное, будто оживали и шарахались от людей камни.

– Водяные крысы? – предположил, разбивая молчание, маршал. – Прежде их тут не было, только лебеди, но они вряд ли пережили зиму.

– Большинство садовых птиц с помощью младшего служителя походной канцелярии Тагариса удалось отловить и передать епископу вместе с не требующимися для нужд корпуса пони.

– Почему вы не сказали? – Воистину Фурис вездесущ и отмечен благодатью.

– Решение об отлове оставшихся без хозяев животных не требует визы командующего.

– И что? – Мог бы и сам догадаться, если не про лебедей, то хоть про лошадок, ведь снились же! – Там еще кошка была, в домике управляющего…

– Она также находится в резиденции епископа. Приношу свои извинения, я не хотел вас излишне обременять, однако был твердо намерен вскорости обсудить с вами дальнейшее использование оставшихся без хозяев владений. Мы не можем себе позволить упустить весну, тем более с учетом потребности обеспечения наводняющих провинции беженцев.

– Значит, не упустим, – отмахнулся Карло, разворачивая лошадь в сторону служебных дворов, где осенью валялись трупы, между которыми бродили люди Прибожественного, отличавшиеся от мародеров разве что мундирами. Отчаянно несло горелым, а у заваленного входа в ставший печью амбар лежала мертвая женщина с рассеченной головой. Мать Пагоса и спекшейся заживо девушки… Пособница, как со смешком объявила какая-то тварь. Тогда Карло сдержался, от встречи с сервиллиоником зависело слишком многое, да и убитая могла в самом деле спутаться с разбойниками. И все равно было мерзко и, чего уж там, страшновато. Особенно когда пришлось расстаться с большей частью свиты… Потом из раскуроченного бандитами дома выскочил Лидас, и они сумели не поссориться.

– Господин командующий, – Агас в парадном мундире четко отдал честь, – все готово.

– Хорошо, – Капрас покосился на чего-то ждущих клириков. – Отец Ипполит, вы в самом деле желаете присутствовать?

– Да, – подтвердил тот, вполне пристойно слезая с коня. – Мало того, я хочу, чтобы этот изверг видел меня и знал, что я молю Создателя не о милосердии, но о справедливости.

Пьетро спешился молча. Смиренный брат больше не скрывал своих талантов, но походное платье и оружие не превратили его ни в офицера, ни в разбойника. Пожалуй, прежде на монаха он походил меньше. Мало ли кто натянет серый балахон и уставится в землю, а ты попробуй глянуть так, чтобы собеседник вспомнил о Создателе, и отнюдь не из страха.