Эйприл Женевьева Тухолки - Бессердечное милосердие [litres]

– Я бы предпочла, чтобы меня приняли за эльфийского демона, чем за Дарующую Милосердие. Эльфийские демоны, по крайней мере, вселяют в сердца людей страх.

– Мы тоже, – заявила Джунипер, встретив гордый взгляд серых глаз Руны.

– Мою спутницу – Морскую Ведьму – зовут Джунипер, – сообщила я, прежде чем между ними завязалась драка. – Девушку с угрюмым видом – Руна. Рассказчик – Тригв, а молчаливая девушка слева от меня – Ови. Меня же зовут Фрей.

Блондинка протянула руку. Я крепко ее пожала.

– Я – Саша, – сказала она и кивнула на темноволосую женщину. – А это – Гунхильд.

Гунхильд оглядела нас, задержав взгляд на мне.

– Приятно свидеться с другими Сестрами Последнего Милосердия. Мы давненько не встречали на дороге своих.

По этому случаю я достала фляжку с вайтом и пустила ее по кругу. Гунхильд сделала большой глоток огненной жидкости и улыбнулась.

– Вы – самые молодые Дарующие Милосердие, которых мы видели за последнее время. Среди наших Сестер теперь – лишь старухи.

Я приложилась губами к кожаной фляжке и сделала глоток.

– Мы это тоже заметили. Так куда, по-вашему, деваются молоденькие девочки?

– Мы слышали, что они бегут к Королеве-Затворнице, что правит Болотами Красных Ив. – Саша взяла фляжку и с удовольствием отхлебнула.

Королева-Затворница.

Я почувствовала, как Сестры вокруг меня напряглись, а воздух будто пронзило молнией.

Джунипер сунула руку в карман и принялась перебирать там раковины.

Мои глаза встретились с глазами Саши.

– Надеюсь, ты ошибаешься.

Она пожала плечами и сделала еще глоток вайта.

– А вот и последний из нас.

Я проследила за взглядом Саши. К нам легко, точно олень, бежал длинноногий мальчонка. В одной руке у него был лук, на плече – волчья шкура, и ремнем он был подпоясан точно так же, как и Тригв.

– Мой сын, Аарн, – с гордостью сообщила Саша. – Ему двенадцать, но он стреляет из лука лучше любого взрослого мужчины.

– С вами путешествует ваш сын? – произнесла свои первые слова после встречи с Сестрами Последнего Милосердия Ови, почему-то держа руку на рукояти кинжала.

– А почему бы и нет? – Саша спокойно взглянула на Ови, но в глазах ее был блеск. – Времена меняются. Я вижу, что все вы носите топоры на поясе, и не стану спрашивать, где вы их раздобыли. – Она сделала паузу. – Раньше Сестры Последнего Милосердия непременно посылали своих сыновей в ученичество сразу же после пятой зимы, но я оставила своего при себе и готова к голому поединку с любым, кому это не по нраву.

Я подняла руки ладонями вверх, призывая к миролюбию.

– Не вижу причин, почему бы тебе не оставить сына при себе. Но что он будет делать, когда вырастет?

– Я присоединюсь к Квиксам. – Аарн остановился передо мной и своей матерью – голубые глаза насторожены, хотя на устах широченная улыбка, а от стремительного бега дыхание его участилось лишь немного.

– К Квиксам? – Руна повернулась и посмотрела на мальчика. – Можно взглянуть на твой лук?

Он засмеялся и заговорил совсем как Саша:

– Я покрыл тетиву воском, и теперь она легче скользит, и я стреляю дальше.

Он протянул свой лук Руне.

– А какие перья ты берешь для стрел?

– Любые, какие найду, но самые лучшие – перья диких гусей.

– Хм. А я слышала, что лучшие перья – от желтой пещерной вороны.

Между ними разгорелся жаркий спор, за которым я наблюдала с интересом.

У Руны не было своего лука, но судя по ее желанию присоединиться к Квиксам, я давно подозревала, что она умеет владеть этим оружием.

Вскоре Руна и Аарн затеяли состязание в стрельбе, и целью их стала круглая мишень, нарисованная углем на стволе упавшего дуба в нескольких десятках ярдов от них. Мальчик был великолепен – попадал в цель снова и снова.

Но Руна стреляла лучше.

Аарн доставал из колчана стрелу за стрелой и ни разу не промахнулся. Даже когда отступил еще на дюжину ярдов. А потом еще на дюжину.

Мы все смотрели и смеялись, подбадривая попеременно то одного участника поединка, то другого, и даже Ови не осталась равнодушной. Мое сердце билось все быстрее и быстрее.

Стреляй! Стреляй точней!

Я не могла припомнить, когда мы, Дарующие Милосердие, проводили время так весело.

Руна отступила еще на шесть шагов и натянула тетиву. Я невольно затаила дыхание. Она попала точно в цель, и мы все дружно закричали «Хелтар, Хелтар», что на старом языке Ворса означало «герой», но сейчас было просто возгласом одобрения.

Руна перекинула волосы через плечо и выпустила последнюю стрелу. Стрела, попав точно в яблочко, глубоко вонзилась в дерево.

Руна обернулась, и на лице ее была радость.

Радость исходила от нее, как жар от летнего солнца. Глаза ее сияли. Она улыбалась, и улыбка ее была не циничной, а искренней и широкой.

И тут я и поняла, что Руна принадлежит Квиксам: она способна, охотясь, жить в Семи Бесконечных Лесах, способна думать только о следующем восходе солнца, следующей погоне, следующей стреле, следующей ночи у костра.

Мы вместе отправимся к Квиксам, как только заполучим столько золота, что соблазн принудит их взять нас.

После состязания Аарн протянул Руне свои лук и колчан.

– Ты заслуживаешь их больше, чем я, – просто объяснил он.

Руна прижала кулак к сердцу и покачала головой.

– Спасибо, Аарн. Я действительно благодарна тебе, но ты намерен присоединиться к Квиксам, и тебе нужен будет лук со стрелами.

Ааре кивнул и отвел лук в сторону.

– Тогда обещай мне, что раздобудешь себе собственный лук.

Руна помолчала, потом склонила голову.

– Клянусь тебе в этом.

Остаток дня мы провели с нашими новыми знакомыми – Аарном и двумя Сестрами Последнего Милосердия, наслаждаясь тушеным кроликом и свежей форелью из быстрой реки. Мы допили мой вайт. Без новых монет фляжку мне не пополнить, но, по крайней мере, вайт мне не понадобится для убийства. Впредь не понадобится.

Мы больше не говорили о Болотах Красных Ив, не обсуждали, куда идем и где побывали. Аарн болтал с Руной о Квиксах, и она рассказывала ему истории об их храбрости и хитрости. Тригв поведал нам историю, которую когда-то прочитал, – малоизвестную сагу о молодом пастухе по имени Эска, который родился с отметкой в правом глазу в виде кусающего свой хвост змея. [4]Он нашел волшебный меч по имени «Гнев» и отправился с ним менять мир к лучшему.

Рассказывать легенды о славе, героях, войне и монстрах было гораздо приятнее, чем делиться личными историями, полными горя и боли.

К полуночи костер угас, и разжечь его вновь никто не потрудился.

Аарн заснул между матерью и Руной и выглядел умиротворенным и мудрым, точно эльф, а на округлых щеках его плясали отсветы угасающего пламени.