Эйприл Женевьева Тухолки - Бессердечное милосердие [litres]

Тарт подняла Квикса на ноги и подтолкнула ко мне. Теперь я отчетливо видела, что раны на спине его кровоточат, а туника изорвана в клочья. Он был сильно избит и очень слаб.

Я обняла его за талию и позволила опереться о себя.

Большинство ивовых девушек укрылись в соломенных домах, не желая, очевидно, видеть то, что произойдет дальше. В них еще жило сострадание, несмотря на Королеву-Затворницу, несмотря на отказ от торговли милосердием или от иной незавидной прежней жизни.

Но Тарт держалась рядом, как держалась рядом и еще дюжина девушек, равнодушных с виду. Особенно беспокоила меня одна – молодая, жилистая. У нее были вьющиеся каштановые волосы и ледяные голубые глаза – я на своем веку видала полуголодных волков, которые выглядели дружелюбнее.

Девушка глянула на Квикса, и руки ее непроизвольно дернулись, сжимаясь в кулаки. Она жаждала продолжения. Ей не терпелось насладиться смертью.

– Проваливайте. – Я хмуро посмотрела на Тарт, затем одну за другой оглядела остальных Ив, задержав взгляд на жилистой. – Убирайтесь все отсюда. Королева пусть смотрит. Но никто еще.

Они не двигались. Не двинулась и я.

Элан небрежно махнула рукой, и девушки отступили в тень, но Тарт осталась.

Руна сжимала кинжал в кулаке. Джунипер возилась со своими раковинами. Ови стояла в третьей исходной позиции Седьмой Ступени – одна нога чуть выставлена вперед, рука – на рукояти топора.

Квикс слегка шевельнул рукой на моем плече и вздохнул. Я почувствовала его дыхание на своей шее.

– Как тебя зовут? – спросила я.

– Уоррик.

Я вытащила флягу с водой и поднесла горлышко к его губам.

– Напейся, Уоррик.

Он запрокинул голову, и прохладная родниковая вода потекла ему в горло.

– Я сделаю все быстро, лапушка.

Он кивнул. Его темные глаза были печальны и задумчивы. Я выхватила из ножен на икре кинжал и перерезала веревку у него на руках.

Бежать он не пытался. Да и куда ему податься? К тому же он был очень слаб.

– Мир проклят, – прошептал он. – И все же умирать ужасно не хочется.

Я повернулась к нему лицом и встретилась с ним взглядом.

– Ты отправишься в Холхаллу воином, – пообещала я. – Поцелуй меня, как герой из саг целует свою возлюбленную перед тем, как отправиться на битву.

Его освобожденные руки скользнули по моему телу, и я прижалась грудью к его груди. Он положил руки мне на щеки, и я почувствовала, что его ладони отмечены печатями лучника – мозолями.

Мои губы приоткрылись, и он поцеловал меня глубоко и медленно, как будто никто на нас не смотрел, как будто у нас было все время в мире, как будто поцелуй был началом, а не концом.

Если Элан Вульф и была удивлена, то виду не подала.

Мы с Квиксом вошли в болото, и когда солоноватая вода достигла его раненой спины, он едва слышно зашипел.

Я оглянулась через плечо. Королева неподвижно стояла на деревянном причале у края поляны, и хоть она и сохранила царственную осанку, но ее маленькое детское тело явно было напряжено.

Забудь о плане, Фрей. Хватай топор, а Уоррику отдай свой кинжал, а дальше не думай, а лишь делай, что должно: беги, атакуй… Убей ее, убей ее прямо сейчас.

Я взглянула на Руну – та знала, о чем я думаю. Мы были сестрами, Сестрами Последнего Милосердия. Я посмотрела на Ови, а потом на Джунипер. Они были готовы. Они разберутся с Тарт, оставив мне Королеву-Затворницу.

Я потянулась к рукояти топора…

– Даже не пытайся, – проговорил Уоррик. – Ничего не выйдет…

– Я знаю всех, кто ходит по моему болоту, Фрей.

Я подняла голову.

Элан Вульф спокойно смотрела на меня.

– Я знаю, что у тебя есть спутник, и я позволила ему уйти. Он уже почти добрался до границы Голубого Ви, но я могу одним кивком головы, одним движением пальца заставить его вернуться, вернуться сюда. – Она сделала паузу. – Убей Квикса, а иначе вместо него умрет твой друг.

Хель.

Я сунула топор в ножны на поясе. Повернулась и, обняв Уоррика, притянула к себе, сердце к сердцу. Несмотря на стоячую стылую воду, сквозь одежду я чувствовала тепло его тела. Он вздохнул и прижался ко мне.

От него пахло лесом, соснами, можжевельником и землей, а еще холодными ночами и теплыми днями, а еще шерстью, кожей и древесным дымом. Пахло молодостью и жизнью.

Он наклонил голову, будто хотел снова поцеловать меня. Его губы коснулись моего уха, и он, понизив голос, прошептал:

– У нее еще двое наших. Их держат в здании рядом с садом. Помоги им.

Я отступила назад и схватила его за предплечье у локтя.

– Я так и сделаю. Клянусь тебе.

– Иногда думай обо мне, – попросил он.

– Буду думать. Клянусь тебе.

– Убей меня быстро, – потребовал он. – Убей меня милосердно.

Я покачала головой.

– Нет. Сражайся со мной. Сражайся как воин. Сражайся так, чтобы наши предки выкрикнули твое имя, едва ты достигнешь Великого Зала Убитых.

– Хорошо, – сказал он. – Клянусь тебе.

Он умирал долго. Он отдал мне все, что у него осталось, и этого было достаточно. Его смерть была смертью героя. Мы долго боролись в болотной жиже, и только когда окончательно иссякли его силы, я уперлась коленом ему в поясницу и держала его под водой до самого конца.

Затем к нам подошли ивовые девушки. Они вытащили его бездыханное тело из воды на землю, облили его мокрую одежду странно пахнущим ореховым маслом и подожгли.

Масло занялось быстро, заплясали языки пламени.

К утру от храбреца Квикса не осталось ничего, кроме пепла.

– Пойдем ко мне в логово, – сказала она.

Оказывается, девушки-ивы называют свои хижины… логовом . Будто они – волчицы.

– Пойдем, Фрей. Согреешься у моего костра. Теперь ты – настоящая Ива. Ты принесла жертву богине Фен и отныне защищена ее силой. Ты получила это право.

Королева-Затворница послала Руну, Ови и Джунипер поесть со своими подданными в длинном общем здании на другой стороне поляны. Мне не понравилось, что нас разделяют, но я сверх всякой меры была пропитана промозглой болотной водой и меланхолией и кротким ребенком проследовала за Болотной ведьмой в ее жилище.

Логово Королевы-Затворницы было скромным, безо всяких затей: одна большая круглая комната, несколько квадратных окон, дощатый стол с домотканой льняной скатертью. У дальней стены стояло святилище богини Фен, украшенное небольшими деревянными статуэтками фигурками из тростника и болотной травы.

Увидев соломенную кровать и простой красный ковер, я вздрогнула. Вот оно – место из моего видения в море.

Я бросила прямо на пол рюкзак и топор и села на табуретку у очага. Сняла кожаные сапоги и вытянула ноги к огню, чтобы моя одежда скорее просохла. Вскоре нам принесла еду изящная черноволосая Ива. Пища оказалась такой же простой, как и хижина – миска тушеной капусты с чесноком и луком.