Эйприл Женевьева Тухолки - Бессердечное милосердие [litres]

Она говорила на совершенном ворсском, но без акцента Голубого Ви. Говор ее был свеж, с оттенком морозца.

Логафелл перевела взгляд на мою перевязанную руку.

– Пальцев лишилась?

– Всего парочки.

– Нет у меня больше волков?

Я кивнула.

– Жалость какая. Вырастила их со щенячества. Малыш Торви, конечно, был любимчиком, но все Великанские Волки служили мне верно. Надеялась однажды забрать их домой, вернуться на север и освободить на Ледяных равнинах.

Логафелл глубоко вздохнула, поднялась на ноги.

Она была гигантской. Точно холм, точно дерево или же гора.

– Явились вы, чтобы убить знаменитого Зверя Голубого Ви, Ночного Хищника, Йотуна… Много интересного поведал мой народ за все времена. И что же теперь думаете? Теперь, когда узрели мой дом и меня?

– Ты прекрасна.

Она рассмеялась, и ее смех оказался приятным – раскатистым, словно гром, мягким, как морось.

– Легко не бывает ни в сражениях, ни в геройстве, ни в славе.

Я вытянула шею, задрала голову выше, выше, еще выше. Встретила наконец ее взгляд.

– Легко никогда не бывает.

Логафелл кивнула, и ее белокурые волосы заструились по плечам, будто шелк.

– Раз, девочка, ты желаешь моей смерти, пора приступать.

Я опустила подбородок, глянула на Руну, затем на Ови. Разом расстегнули они плащи милосердия, и те упали на землю.

Мы готовы.

Руна выдернула толстую веревку из мешка, бросила второй конец Ови, и та ловко поймала его в воздухе и натянула потуже. Обе бросились бежать прямиком к ногам-стволам Логафелл.

Великан двинулась на нас, размахивая ручищами, и мне, чтобы не попасть под удар, пришлось отпрыгнуть к дальней стене. Там, заклинив топор в узкую расщелину, я подтянулась на одной руке на уступ.

И оглянулась.

Руна и Ови устремились через пещеру, уворачиваясь от гигантских кулаков, обвили веревку вокруг ног Зверя один раз, а затем и дважды…

Логафелл сделала шаг вперед, споткнулась.

Если упадет, мы сходу ее хватим.

Я вытащила топор и подняла повыше.

Руна обвила конец веревки вокруг талии и вскрикнула, когда та впилась в плоть. Ови накинула другой конец на плечи, и обе начали шагать в разные стороны, натягивая веревку, жесткую, как тетива в луке Руны.

Логафелл качнула головой, дернула плечами, и Руна и Ови закричали от боли.

Не удержать им Зверя.

– Давай, Фрей , – вопила Ови.

Я бросила топор, побежала через уступ и, согнув колени, прыгнула…

И приземлилась на спину Логафелл, вцепившись пальцами в ее волосы.

Она взвыла .

Логафелл корчилась, крутилась, а затем и вовсе поволокла Руну и Ови по полу пещеры. Я обхватила ногами ее спину и держалась, держалась…

Логафелл вновь взвыла, выгнулась…

Я так и полетела. И грохнулась о землю. Тяжело грохнулась.

Не могла пошевелиться. Дышать не могла.

Открыла глаза…

Увидела восстающую надо мной тень…

Тень ноги. Ноги Логафелл.

– Фрей .

Руна отпустила веревку и натянула тетиву. Стрела пронзила нежную лодыжку Зверя.

Логафелл завопила и одним движением руки бросила Руну в стену возле гобелена.

Я замахнулась и стукнула кулаком себе в грудь, один раз, дважды. Дыхание вернулось в приступе боли.

– Руна , – выдавила я.

Но Сестра не двигалась.

– Руна .

Пещера, казалось, окуталась дымкой, будто голубой туман в очередной раз настиг нас. Руки покалывало, тело обмякло.

Я теряла сознание.

– Закончи, – кричала Ови. – Закончи битву, Фрей.

Я моргнула, повернула голову. Ови схватила конец веревки, который выронила Руна, и, заливаясь потом и бранясь, пыталась удержать оба конца. Логафелл замахнулась кулачищами-валунами, отчего ветер в пещере засвистел, словно дул с моря, а не от Звериного взмаха.

Я поднялась на ноги, наклонилась, залила пол рвотой. Вытерла рот и посмотрела туда, где лежало скрученное тело Руны – голова смотрела в одну сторону, ноги – в другую.

Ови выкрикнула мое имя, и я обернулась. Логафелл, таща за собой Ови, направлялась в дальний угол пещеры.

Кончай с ней, Фрей.

Я бросилась к стене, полезла наверх, ударяясь, царапая кожу, карабкаясь по выступам. Ближе… еще чуть ближе…

И тогда прыгнула.

В воздухе, словно птица, размахивала руками.

Разжала кулаки…

И уцепилась за тунику Логафелл. Сжала пальцы правой руки, да покрепче – так, что костяшки побелели. Кожа Зверя под моей рукой оказалась твердой, точно камень. Я карабкалась наверх, медленно, ставя пятки на позвонки гиганта.

Она вертелась и крутилась, пыталась бросить меня со спины. Но я крепко держалась.

Затем потянулась…

Еще чуть-чуть…

Еще…

Задрала голову и тогда увидела… Мягкое место у основания шеи, как и говорила Матушка Хаш. Полупрозрачная плоть размером с кулак с синим скоплением вен, что пульсировали изнутри.

Вот она – щель в доспехах чудища.

Подо мной Ови изо всех сил напрягалась. Лицо ее покраснело, градом капал пот.

– Скорее, Фрей.

Раненой рукой я потянулась к ножу и сжала его в кулаке… Больно… Хель, как же больно…

Логафелл схватила один из концов веревки…

Дернула…

Ови полетела.

И ударилась о стену возле кучи с шерстью. А затем замерла.

Я вцепилась в спину Логафелл и взвыла так же, как она взвыла, и ее волки выли.

Мой голос разнесся среди пещерных стен.

Я приподнялась… медленно, медленно, с дрожащими мышцами. Начала тянуться… выше, выше… еще на дюйм… Почти, почти дотянулась…

– Разве ты не хочешь знать причину деяний моих, Сестра Милосердия?

Слова Логафелл эхом отразились от стен пещеры.

Я замерла.

– Прежде чем вонзишь в меня иглу свою, дай поведать, что это все не просто жестокость и не дикий разгул безумного зверя. – Она перестала корчиться и извиваться. Она остановилась. Стихла , как мертвая.

С чего вдруг?

Я почувствовала, как глубоко она дышит, как высоко поднимаются ребра. Она знала. Знала, что я приставила кинжал к ее шее. Знала, что скоро умрет.

Я дрожала от усталости, от гнева.

Давай же, Фрей. Вонзи лезвие.

Но я замешкалась. Так же замешкалась, как и с Королевой-Затворницей. Логафелл была зверем. Монстром. Но при том – женщиной.

Я должна слышать последние слова.

– Что же это? Что, если не жестокость?

– Мужчины… – ответила она. – Белокурые пираты, приходящие с моря. Они увидали на берегу моих трех дочерей, когда те собирали моллюсков. Старшей было всего десять, хотя ростом все трое были высоки, как деревья. Они пронзили стрелами моих детей – кожа их еще не окрепла и была нежной, как и твоя. Я нашла их тела на берегу, окровавленные, измученные. Зачем их убили? По какой причине? Потому что они другие?

– Мне жаль твоих дочерей, – сказала я искренне.