Эйприл Женевьева Тухолки - Бессердечное милосердие [litres]

Сантор . Остров Ибер, где находилась школа Целителей Орейт, также известный как Иберский Институт Врачевания или Зал Зелий.

Мы провели нашу первую ночь в одном из постоялых дворов рядом с портом. Постоялые дворы Ибера отличались от мрачных заведений с низкими потолками и грязными полами. Это были громадные каменные здания с бассейнами с прохладной водой, изысканной плиткой и круглыми отверстиями в крыше, чтобы пропускать дневной свет.

Люди Сантора не спали в кроватях, но нежились в подвешенных к потолку гамаках. Мне посчастливилось, и спала я в комнате с голубой плиткой, как дитя в объятиях матери.

Джунипер явилась во сне в первую же ночь, как будто знала, что мы наконец достигли острова. Как и обычно, на ней были зеленые одеяния Морской Ведьмы, и сидела она под Опаленным Древом.

Я учуяла ароматы соли, древесного дыма и сосновой смолы.

Она рассказала о многом. Сказала, что Саша и Аарн счастливы и здоровы, и что она убедила Матушку Хаш выучить Аарна морским молитвам.

Сказала, что явилась во сны к Вайталу и узнала, что Квиксы далеко забрели в Зеленый Дикий Лес, где жили средь деревьев и лакомились гигантскими снежными зайцами.

Поведала о Королеве-Затворнице – о слухах, что разлетелись по всему Ворсленду. Дескать, она воскресла и собирала армию среди Свино-Людей на Кабаньих островах.

Сказала, что в ответ Матушка Хаш обучает Морских Ведьм искусству войны.

Пробудилась я резко за несколько часов до рассвета.

В самой середине февраля, в месяц бесконечной тьмы, холода и снега, Тригв, Ови и я шли по узким каменным переулкам, не чувствуя холода.

Здания на Санторе казались приземистыми, тяжелыми, но окрашены были в белый и серо-голубой, отчего делались похожими на воздушные облака.

Белые и синие дома, соседствуя с оливковыми деревьями, тянулись на самую вершину холма к открытой равнине, что простиралась на другую сторону острова.

Оливковые деревья росли повсюду, во дворах и на улице. Я вспомнила оливковое масло, которое отведала у Морских Ведьм, и тотчас заулыбалась. Проходя мимо, сорвала зеленую ягоду и отправила в рот, но на вкус та оказалась горькой, и я выплюнула ее на землю и выругалась. Услышав брань, местная бабка покачала головой и рассмеялась.

– Нет, не надо, – проговорила она на ломаном ворском.

Сантор хоть и являлся портовым городом, и говорили здесь на многих языках, местные же владели лишь диалектами иберского. За время путешествия я выучила несколько слов, но для общения будет маловато.

– Есть нельзя. Только масло. – Из дома с голубой крышей женщина вынесла кувшин и налила зелено-золотую жидкость в крошечную чашку, прежде чем дать мне отпить.

– Видишь? – спросила она, когда я отведала масла.

Я вытерла губы тыльной стороной ладони и улыбнулась, кивнув в знак благодарности.

Люди Сантора отличались дружелюбностью и гостеприимством. Да и как иначе, ежели солнце никогда не обходило их стороной? Пока мы шли, я поднимала к небу лицо, купаясь в солнечных лучах.

В конце концов мы нашли путь на шумный рынок, и я купила инжир, соленый белый сыр и вкусные лепешки с травами и оливковым маслом. Фермеры глазели на трехпалую руку, когда я потянулась за монетами, но вопросов не задавали.

Тригв, Ови и я стояли плечом к плечу у моря и ели, медленно жуя, мирно поглядывая на воду. Океан в Санторе не был похож на наше серое, капризное, страстное море. Голубое оно было и спокойное. Голубое, точно небо.

Мы нашли портного и сменили шерстяные туники на струящиеся шелковые одежды, теперь не отличаясь от жителей острова. Ткань оказалась мягкой, прохладной.

Тригв приобрел в придачу несколько красных льняных халатов – традиционный наряд учеников Сантора. Он проучится в школе годик-другой, если преуспеет в мастерстве и пожелает получить специальность. Возможно, мы могли бы поселиться в одном из прохладных, плиточных домиков на холме. Ови и я могли бы зарабатывать деньги, собирая оливки и рыбача, и, поскольку тут не было зимы, не переживать из-за недостатка еды. Яркие, сочные плоды росли здесь круглогодично. Жизнь наша стала бы приятной.

Я вспомнила вдруг о женщине в черном шелке, ее мрачных чертах и изысканном платье. Как одиноко ей, наверное, было в лесу.

Вынула из мешка прядь ее волос и сжала в кулаке.

– Однажды вернемся в Ворсленд, сразимся в ведьмовской войне.

– Так и сделаем. – Ови коснулась руки моей. – Но не сейчас.

Тригв только взглянул на меня и улыбнулся.

– Негоже думать о мрачных вещах в столь прекрасном месте и в такой чудесный день. Позволь себе счастье, Фрей.

Наши с ним взгляды встретились.

– Позволю. Обещаю.

Мы шли через главный рынок, глядя на молодых девушек, торгующих фруктами, и на темноволосых рыбаков, что торговались с озабоченными мамашами. Тут на глаза мне попался прилавок с красивыми луками из оливкового дерева. Я сразу вспомнила о Руне.

Мы шли и вскоре натолкнулись на толпу, собравшуюся возле фонтана на главной площади. Два барда сидели вместе на белом камне. Брат и сестра, решила я – волосы у обоих темные, глаза живые, а на лице – веснушки.

На дневной изнуряющей жаре они тихо пели, собрав подле себя кучу детей. Пред ними стояла плошка для монет, а девушка играла в придачу на струнном инструменте, что лежал на колене.

Пара закончила песню, начала другую. Мелодия звучала красиво, и горько, и сладко, с длинными, парящими нотами. Голоса у них были сильные, чистые.

И вот тогда меня осенило: я понимала слова бардов, потому что их слова лились на ворском.

Песнь рассказывала историю о четырех Сестрах Последнего Милосердия, которые столкнулись с ужасным зверем в глубокой черной пещере. Они одолели чудище и привезли голову людям, и те воспели хвалу и пировали в их честь. Их смелый подвиг изменил мир и открыл врата новому веку – Золотому Веку.

Я приложила кулак к сердцу и улыбнулась.

Имя мое Фрей. Я – бывшая Сестра Последнего Милосердия, союзница Морских Ведьм, не сумевшая убить Королеву-Затворницу. Я – скорбящая по Руне Лучнице, спутник Тригва, друг ярла Рота. Я победила великана Логафелл. Женщина. Странница. Воин.

И на том моя история не заканчивается.

Остара, или Эостра ( др. – англ . Ēastre, др.-в. – нем . Ôstara) – согласно реконструкциям мифологов, древнегерманское божество, предположительно связанное с приходом весны и пробуждением природы.

Вероятно, отсылка к Посланию Иакова: «всякий человек да будет скор на слышание, медлен на слова, медлен на гнев…» (Иак. 1:19).

Явная отсылка к вё ( др. – сканд . Vé) – святилищу или отгороженной священной территории в скандинавском язычестве. В скальдической поэзии и топонимах вё, как правило, упоминается вместе с именем того или иного божества, которому оно посвящено. Имя скандинавского бога Вё, вероятно, основано на этой традиции. – Здесь и далее – примеч. пер.